Оправдательный приговор и право на реабилитацию: монография.

Советское государство отбросило "буржуазные" представления о "разумном сомнении", но ему оказались выгодны две на вид противоречивые теоретические позиции, активно дискутировавшиеся юристами. Одна из них — суд довольствуется вероятным знанием, поскольку он не исследовательская лаборатория[181]. Другая состояла в том, что советский суд устанавливает объективную, материальную, абсолютную истину[182]. Как ни странно, обе точки зрения удавалось совместить с интересами государства диктатуры пролетариата. Первая точка зрения позволяла судам выносить приговоры при недоказанной виновности подсудимого, в частности, когда признание, вырванное под пыткой, считалось достаточным для осуждения. Вторая точка выдавала желаемое за действительное, внушая мысль, что приговоры советских судов содержат абсолютную истину. Однако при кодификации уголовно-процессуального законодательства в 1952-1960 гг. достижение истины не было включено в формулировку целей судопроизводства, хотя понятие истины побочно упоминалось в ст. 89, 243 УПК РСФСР (меры пресечения, полномочия председательствующего).

В постперестроечный период, особенно после введения суда присяжных (1993 г.), все чаще высказывается мнение, что приговор суда содержит не истину, а более или менее высокую степень вероятности. Так, бывший председатель Совета судей РФ М.М. Бобров сказал: "В процессе судебного исследования не истина устанавливается. Это блеф"[183]. В новом УПК РФ истина в качестве цели процесса не фигурирует, но это еще не значит, что она отвергнута. Все доказательственное право проникнуто заботой о достоверном установлении всех обстоятельств уголовного дела, а достоверное ("достойное веры") — это и есть истинное знание.

"Изгнание" истины из правового лексикона иногда объясняют состязательным построением судебного процесса[184]. Но с этим невозможно согласиться. Стороны могут преследовать свои интересы, но их "состязание" создает благоприятную почву для того, чтобы судья и присяжные заседатели отыскали единственно верное решение — установили истину по уголовному делу ("истина рождается в споре")[185].

Стремление к истине в сочетании с принципом состязательности — характерная черта не только российского законодательства. Так, в соответствии со ст. 310 УПК Франции судья-председательствующий принимает меры, "которые он сочтет полезными для установления истины". Часть 2 ст. 244 УПК ФРГ сформулирована так: "В целях установления истины суд обязан исследовать все факты и доказательства, которые имеют значение для разрешения дела". Правило 2 Федеральных правил использования доказательств в судах США требует, чтобы судопроизводство велось "с целью установления истины". В российском Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. говорилось о способствовании "достижению истины"[186]. В модельном УПК для стран СНГ тоже содержатся требования об установлении истины.

Но истина как цель уголовного процесса устанавливается с некоторым превышением, поскольку на практике по многим делам судьи и присяжные лишь стремятся к истине, но не достигают ее, останавливаясь на вероятном знании.

По мере накопления улик и опровержения аргументов защиты возрастает вероятность вывода о том, что обвиняемый совершил преступление. Если использовать теорию вероятностей, то даже при очень большой совокупности доказательств, изобличающих обвиняемого, конечный вывод будет все равно вероятным. Теория вероятностей не может объяснить гносеологическую природу "скачка" от вероятности к достоверности при оценке доказательств в уголовном процессе. Вряд ли на это способна и любая другая математическая теория.