Определение берега

I
«…Дочь у меня увлеклась географией,
этой науки нет в программе
(Мадина ходит в четвертый класс!,
но что поделаешь — увлеклась!
В спорте, кажется, это — фальстарт,
ну, а пример подаем не мы ли!
Добыла пачку контурных карт,
их называют еще — немыми,
и —
раскрашивать карандашами!
Море — синим,
пустыни — желтыми,
сидит за столом, шевелит ушами,
будто цветы вышивает шелком.
Спросила как-то:
«А что — вот это?»
А я, понимаешь, статью читал,
отвлекся, глянул:
«А, это Арал[41]

…»Сказал, не подумав,—
и снова в газету.
Дочь карандаш заточила остро,
заштриховала круглый Арал
коричневым цветом, как гору,
как остров!..
А все, что вокруг — знойную степь,
глину, покрытую солью,
как инеем,
дочка спокойно закрасила
синим…»

II

«…Мой дед знаменит был в ауле
и в селах окрестных —
ходил за три моря соленых,
как значится в песнях,
три моря соленых он видел,
а внук его скромный
своими руками отгрохал
три моря огромных.
И пресных.
Сияют в былинах протяжных
моря легендарные,
(мой дед их названья забыл,
это было — Вчера).
Мои —
Бухтарминское море и Шардара —
пока что звучат неуклюже
под громы гитарные.
Слова не окатаны в песнях,
как галька морская,
в поэмах не петы,
в мечтах побывать не успели,
в них ревы моторов еще не остыли,
в них скалы
налетом мазута покрыты,
но мы их запели.
В песках отрывали
и вам открывали, как темы,
пускай Бухтарминское —
не Средиземное, где нам!..
Не Аравийское,
но Шардаринское — все же!
Мы карту немую озвучили,—
это дороже.
В степи раскаленной, где проклинали
солнце,
молились прохладе ночной
и полыни сочной,
в ударах ветра звенел черепаший остов,
в пустыне желтой возникло, как синий
остров,
море.
В степях Баканаса, в пыльной Долине
смерчей,
не богом, а нами
по плану, по смете
созданное
встает Капчагайское море,
да, синее море подножья барханов
моет,
да, первые волны песок, подминая,
прессуют,
да, сказано — сделано,
слов не бросаем на ветер,
оно еще темное —
дочь его синим рисует
на контурной карте.
Оно будет синим, поверьте.
…А завтра в дорогу,
на новое место покатим,
мы же кочевники,
наши привалы — на карте.
всего три моря (пока что)
в моей анкете,
я молод —
двенадцать пустынь
у меня на примете.
Когда-нибудь
(мы доживем и до этого счастья!),
посовещавшись, поспорив,
оставят народы
как заповедник
пустыню гектаров на сто,
а может, на двести,
в целях охраны природы.
И будет
на картах желтеть одинокий остров,
и будут съезжаться туристы
глазеть на историю,
и, может, поэты напомнят,
как было непросто!
А все-таки
мир переделывать — это здорово!..»

«Бешеной пеной прибоя…»