Определение берега

…Омар Хайям,
как убеждают критики,—
блудник, язычник,
как сама луна.
Есть практики любви,
есть теоретики —
он был монахом
и не пил вина.
И пусть в Герате
суетятся медники,
выковывая для него кальян
из трех колен,
из четырех колен —
он не курил,
хоть разрешали медики.
Простим его —
не уважал табак,
и к мальчикам не хаживал
в кабак,
животных громогласных не любил
(не потому!..)
а может, просто так.
…Но если б он сказал,
что он не пьет,
но если б написал,
что он не плут,
что веры и познанья
он— оплот,
тогда бы не поверил ему .
люд.
И выпиши, пожалуйста,
в блокнот
его слова:
«Ничтожен тот, кто пьет.
А кто не пьет —
ничтожнее вдвойне».
Как видишь, пью не по своей вине.
И если я, бывает,
напишу,
что я грущу,—
я вовсе не грущу.
А если говорю,
что трудно мне,
не обращай вниманья:
это — не…

Но если вдруг, упрямая,

прочтешь,
слова о том, что нож —
это не нож,
и счастлив я вполне
(такая жизнь!)
поверь, неверная,
насторожись.
…Ах, соловей, счастливый полиглот,
его рулады каждый разумеет,
поэт — не птах,
слова его — не мед,
когда не понимают,
он немеет.

Разинув рот, вопит

и все же — нем.
(Зальется соловьем,
глаза закатит).
Когда ему за пение не платят,
он станет непонятен
и жене.

И все же — лучше,

если не поймут,
ты представляешь,
если вдруг поймут,
прислушаются,—
за ноги возьмут
и за руки,
в болото окунут,
как куль.
Чтоб уподобить соловью —
бульбуль.

В ВИНОГРАДНИКЕ

По виноградному листу
ползут улитки
и тащат на спинах
кибитки.
Кочевник скакал,
а век его полз,
у каждой бурной сложности
есть тихий образ,
он обнажающе прост
(чтобы понять суть общественного явления,
найди в природе сравнение).
«Ты ползешь»,— улите скажем,
удивится: «Нет, мы скачем».

БАЛЛАДА

…Степные дороги —
летописные строки,
я умею читать и понять
эти тропы.
Караваны тянулись,
траву приминали таборы,
миновали кочевья,
оставив на глинах
метафоры.
Извиваясь, уходит к увалам
хроникальная лента —
по асфальту гудят самосвалы,
внося свою лепту
в исторический шум,
суету чертежа Мангышлака.
А увалы чернеют, как горы
безрудного шлака…

На полуострове Мангышлак, в песках — развалины древнего аула. Саманные и кирпичные стены, дома без крыш. Путники его обходят. Караваны не делали здесь привала. Говорят, зеленым аулом был Шар-таг. Осталось только одно дерево — карагач. Он виден издали. Как длинны, наверное, его корни!.. Я отдохнул в его тени, прислонившись спиной к тугому, ровному стволу. По сырцовой потрескавшейся стене пробежала ящерица. У порога — тусклые от пыли и времени осколки керамики.