Опричник

Спустя два часа весь небольшой отряд, состоящий их трех молодых людей и двух десятков женщин и детей, последовал вслед за волками. Вожак и еще один волк шествовали впереди, через лесные тропы, а еще два волка замыкали шествие. Они шли долго, около четырех часов. И Мирон понимал, что волки, видимо, обходят самые жуткие топи и вязкие трясины. Молодой человек постоянно окликивал последних баб, и иногда ходил в конец, растянувшегося по лесу отряда проверяя, чтобы никто не отстал. Но все шли проворно, упорно и по порядку. Двух самых малых детей девочку трех лет и грудного мальчика несли на руках по очереди, то матери, то Мирон, то Василий. Они следовали узкой тропой за волками, которые показывали им путь так долго, что солнце уже встало в зените, когда они проделали только половину пути.

Через некоторое время дорога стала совсем жуткой, ибо простиралась по узкой сделанной из мха и коряг тропе, которую построили некогда бобры. И этот мост был до того узким, что Мирон который шел в середине отряда, постоянно оборачиваясь и просматривая взором всех идущих до самой последней бабы, начал то и дело кричать:

— Идите только по тропе. В бок не ступайте! Провалитесь насмерть!

Все бабы и девки понятливо кивали и следовали четко друг за другом, следя и управляя детьми. Однако через некоторое время раздался испуганный крик одной из женщин. Шестилетняя девочка ступила на ложную болотную кочку, которая вмиг ушла под детскими ногами в грязную воду и оказалась в большой луже неглубокой трясины, всего лишь в шаге от бобровой дороги. Мать, шедшая следом, не успела удержать ее. Молодая женщина дико закричала о помощи, быстро наклонившись и пытаясь вытащить девочку, которая потеряв свою палку, барахталась в водянистой жиже рядом, вмиг увязнув по грудь в трясине. Устремившись на крики женщины, Мирон громко прохрипел приказ:

— Стоять! Всем на месте стоять!

Длинная цепочка испуганных путников остановилась, а Мирон, слыша истерику молодой бабы, стремглав направился чуть назад, мощно опираясь на палку и быстро перепрыгивая на пустые участки травяной твердой дороги, между девками, детьми и бабами. Когда он приблизился, мать, кинув девочке свою палку, за которую держалась малышка, пыталась вытянуть ее из тянущего на дно ила, но у нее не хватало сил. Уже через миг, молодой человек, чуть отстранив бабу вбок, устойчиво упер свою палку в болотную жижу и, стремительно наклонившись, схватил девочку за запястья одной рукой и со всей мочи дернул. Малышка прямо взмыла вверх и уже через мгновение, Сабуров поставил ее рядом с матерью на узкий бобровый мост. Баба тут же придержала дочь руками, чтобы она вновь не свалилась. Малышка вцепилась в ногу матери, и та в ответ боясь даже двинуться наклонилась над нею и запричитала.

— Все! Кончайте вой! — хмуро произнес Мирон. Вожак волков также остановился и терпеливо ждал, смотря в их сторону. Молодая баба замолчала и, целуя девочку в светлую макушку, начала быстро переодевать ее в сухую одежду, которая лежала в ее заплечной котомке. Спустя пять минут Мирон скомандовал. — Все! Теперь можно идти!

Только спустя четыре часа, после выхода отряда из логова оборотня, волки, наконец, вывели их из заболоченного опасного леса. Именно здесь, на небольшой сухой поляне, после которой простирался березовый лес, молодые люди распрощались с волками. Присев на корточки перед вожаком, Мирон, смотря поверх его мохнатой головы, тихо сказал:

— Мы благодарны вам серые братья за все. Если когда-нибудь вам понадобится помощь от нас от людей, приходите… мы отдадим вам долг с лихвой…

На это заявление Сабурова, волк протяжно взвыл, и уже спустя минуту, четверка диких зверей скрылась в лесу.

Решено было сделать привал на час, чтобы немного отдохнуть после длительного напряженного пути. Хотя до Тулы оставалось несколько часов пути, но дети сильно устали и оттого не могли без отдыха идти дальше. Рассевшись все вместе на зеленой лужайке, женщины достали из своих котомок съестные припасы и накормили всех пирогами с луком, блинами, морковью и вареной свеклой. Грудной годовалый малыш и трехлетняя девочка засопели у груди молодых женщин, наевшись молока.

Сабуровы и Семен в это время разожгли костер, чтобы кто промочил ноги, мог немного обсушиться. Людмила как раз сидела у огня, смотря на языки пламени и о чем то размышляя. Василий осторожно положил ей руку на локоть и, наклонившись, вымолвил:

— Мирон сказал, зашить твою рану надобно. Пойдем в сторонку.

— А у тебя есть чем зашить? — удивилась девушка, поднимая на него удивленный взор.

— У меня всегда игла есть в котомке, да нити шелковые, — кивнул Василий. — А вдруг Мирона придется шить? Он у нас любитель попадать во всякие передряги. Ты иди пока вон туда за орешенки, да плечо свое открой. А я иглу над огнем прокалю и приду к тебе.