Опричник. Том 2 (СИ)

Зато вместо этих двух символов своих эпох здесь царила эклектика других времён. Строгие Белые палаты Иоанна Четвёртого соседствовали с многоцветьем Ромейского или, как его называли позже, Византийского дворца, построенного дедом и тёзкой Иоанна Монаха[10] для своей жены Софьи Палеолог почти веком ранее. А за переплетением галерей и частоколом остроконечных крыш Приказного двора пряталось здание Красной Библиотеки, выстроенное деятельным Фёдором Воином во второй половине восемнадцатого века для своего единственного, а потому любимого сына и наследника, впоследствии метко прозванного в народе Котом Учёным. Ходок был царь Василий, и покровитель наук. При нём получила новое рождение Русская Академия, затеянная ещё Иваном Четвёртым, но изрядно захиревшая при его внуке, а количество открытых Василием высших учебных заведений лишь едва-едва не дотягивало до числа признанных им же бастардов, надо заметить, вливших изрядно крови Рюриковичей в некоторые боярские рода. Тогда как княжеские рода от такой чести открещивались, как могли. Своей хватало.

А вот на так называемую «Девичью поляну», комплекс теремов и палат, где по традиции проживала женская незамужняя часть обитателей Кремля, Коту Учёному хода не было. Батюшка его, Фёдор Воин, не поленился и специальным указом этот запрет обставил. Мудрый человек был, но традиции — такая штука… как их со временем вывернет и во что они разовьются, ни один пророк не предскажет. Так и с Девичьей поляной вышло. Отец запретил, сын поддержал, но обиду затаил и свой указ-запрет добавил. И в результате уже два с половиной века минуло, как на её территорию не ступала мужская нога, за исключением тех случаев, когда в палатах и теремах проводился плановый ремонт, на время которого обитательницы Девичьей поляны съезжали в кельи женского Моисеевского монастыря у Житной площади. Да что говорить, в рындовой службе до сих пор имеется отдельный женский батальон, созданный когда-то именно для охраны Девичьей поляны!

Ну да, Кот Учёный дураком не был. Запрет отцов не нарушил ни разу, а для девиц, как скучавших на своей «поляне», так и спрятанных московским боярством по теремам согласно старым традициям, создал собственное учебное заведение на территории Кремля, так называемый «Милосердный дом», где девушки обучались не только врачеванию и травознанию, как следовало из устава, но и ведению домашнего хозяйства, точнее, управлению таковым. И этот самый «Милосердный дом» очень быстро обзавёлся собственным общежитием, куда Фёдор Воин своему сыну захаживать запретить не успел. Помер.

Да уж, рассказчиком и экскурсоводом лейтенант Басманов оказался отменным. Я и не заметил, как за разговором с ним мы добрались до Михайлова двора, где ныне готовилось к отъезду в Ливадию государево семейство. Опомнился, только когда навстречу шагнул очередной рында в белоснежном кителе, которому мой сопровождающий вручил переданное мною приглашение. После чего откозырял коллеге и… свалил, отвесив мне на прощание короткий «шляхетский поклон», больше похожий на кивок с последующим вздёргиванием подбородка вверх. Надменный такой поклон, и точно в стиле гонористой шляхты, что тут скажешь…

До приёмной добрались в тишине. Второй мой сопровождающий, указывавший путь через анфиладу комнат и галерей, оказался молчуном. Ни об одной картине-статуе, сотни которых попадались нам по пути, ни словечком не обмолвился. Да и чёрт бы с ним, обойдусь.

В приёмной было людно… и многозвёздно. Но чаще офицерских знаков различия встречались золотые генеральские орлы на погонах и эполетах. Да-да, я тоже был удивлён, узнав, что флотские офицеры здесь до сих пор меряются с армейцами не только калибром пушек, но и франтоватостью мундиров. Туфли против сапог — ещё ладно, по палубам в кирзачах не набегаешься. Кортики против давно выведенных из употребления сабель и шашек — тоже туда-сюда. Колбаску там нашинковать в адмиралтейский час или накосячившего подчинённого зарезать, чтоб патрон не тратить… Но «мохнатые» эполеты и треуголки против погон и фуражек! Господи, в каком веке застряло здешнее Адмиралтейство?! Они бы ещё рапиры и дульнозарядные пистоли в форму ввели!

На фоне царившей в приёмной феерии наград и знаков отличия, мой скромный, абсолютно цивильный костюм с одиноким знаком ордена Святого Ильи на лацкане да нашейным знаком гранда смотрелся здесь совершенно чужеродно. И недоумевающие взгляды важных генералов-адмиралов нет-нет да фокусирующиеся на моей персоне тоже не добавляли хорошего настроения, как и исходивший от них поток эмоций. Да ещё этот звук… тонкий звон орденов и медалей, который издавало сие «высокое собрание», сливался в какой-то уж слишком противный гул, изрядно действовавший мне на нервы. Как комариный писк в ночи, над кроватью, в которой пытаешься заснуть. Нужно ли говорить, что, дождавшись приглашения, в кабинет государя я вошёл взвинченный и раздражённый? А тут ещё и это!