Опричники

— Во как! Хорошо жить нонче стали. Ранешне на колодец, да самовар растопить, в погреб за угощением сползай.

Хозяйка рассмеялась и села в ожидании, пока чайник вскипит. Её круглое лицо смуглело летним загаром, лишь синие глаза сверкали на нем васильками.

— Тако времена то какие! Плита, холодильник. Как люди живем. Нонешне все с телевизорами и Интернетом.

— Никак и у тебя есть?

— Нешто! — хозяйка с достоинством достала планшет. — Через день с детьми разговариваю. Как будто гоститьце у нас, — женщина спохватилась. — А я ведь как знала, с утра калиток напекла.

— Чай наливай, Митриевна. Потом и поговорим.

— Пошто такого срочного, что тебя на катере доставили?

Митриевна уже успела заглянуть в местный чат, где доброхотные соседки выложили фото МСЧовского катера у берега. Новости даже в такой далекой поморской деревне, как Патракеевка, что стояла напротив острова Мудьюг, ныне разносились быстро.

Марфа иронично глянула на хозяюшку:

— А ты догадайся?

— Не в сказке, чтобы загадками разговор начинать, — насупила хозяйка.

Марфа Васильевна некоторое время сверлила её глазами, затем перевела взгляд на икону в «красном углу», после на большую подкову, что висела над дверью. Немного задержалась на пучке хитро заплетенных трав, висевших около печки. Наверняка и гвоздь кованый в порог вбит.

— И как у тебя получается трем богам молиться, Митриевна?

Хозяйка гневно стукнула чашкой по блюду:

— Опять за свое, Марфа. Не мы заповедали и не нам менять!

— Ладно-ладно! — ведунья выложила на стол большой оберег. — Помнишь его?

— Знак Сварожича, — затем глаза Митриевны буквально полезли на лоб — Неужель тот самый?

— Ага. Еще с новгородских молодцев. Могучие были богатыри. Местных божков ни во что не ставили.

Хозяйка насторожилась:

— Пшто приехала?

— Камень нужон.

— Да ты што!

В горнице воцарилось молчание. Лишь слышны были ходики, место которым давно в антикварном магазине.

— Беда в городе.

Митриевна некоторое время сверлила взглядом гостью, затем задумалась.

— Ну раз сама да так срочно прискакала, то точно беда. Токма вот я ведь уже не староста.

— Пошто? — ведунья удивилась и заговорила по-деревенски. — Ты же все опосля тут подняла?

Хозяйка вздохнула и начала теребить в руках салфетку:

— Стара, говорят, нового, молодого выбрали.

— Да тебе ж еще восьмидесяти нет! Какая ты старуха?

Митриевна обиженно заголосила:

— Такая вот людская благодарность! И за што мне энта напасть!

— Хватит ныть! Пошли!

Марфа встала с места, натягивая по пути ветровку.

— Куда?

— К старосте новому. Ты не слышала, что дело срочное.

— У тебя всегда так.

— Так и служба непростая. Беда в городе, Митриевна. Взаболь.

Хозяйка всплеснула руками и тут же подхватилась.

— Чего тогда сидим?

Они вышли из дома, Митриевна приставила метлу к двери, мол, ушла ненадолго и потрусила по улице. Они дошли до дома, что стоял наособицу, не по правилам старой деревни. Новый коттедж, обнесенный забором из профиля, со спутниковыми тарелками и отдельно стоящей летней кухней.

— Хорошо староста у вас живет.

— Так у него магазины и сын в городе не последний человек! Ой, подожди. Позвонит ведь надоть.

Митриевна достала из кармана небольшой смартфон и ткнула пальцем.

— Да вот он, не звони.

Со стороны дымящейся бани к дому двигался здоровенный, как медведь, мужик. Даже его коричневые волосы топорщились во все стороны, придавая мохнатости образу.

— Пал Степаныч. Дело до тебя!

— Чего тебе, старая!

Митриевна явно обиделась, но вида не подала.

— По делу пришли. Нам в церковь надобно.

— Служба в воскресенье, — коротко бросил староста и взялся за ручку двери.

— Степаныч, нехорошо так гостей привечать. Нам камень нужен.

Мужчина отступил назад и измерил настороженным взглядом нежданную гостью. Как будто опризоривал, наводил порчу. Такие личности, если набьются в хозяева жизни, то других обычно не уважают. Марфа Васильевна уже поняла, по какой причине его в старосты взяли. Деревня небогатая, а ту такой спонсор. Только вот как с подобным сердцем ходить опосля в церковь? Искренне ли верит человек?

— Нам он не для забавы нужен, Павел Степанович.

— Я вас не знаю и пускать не обязан.

Хлоптунья нехорошо улыбнулась:

— Как так? У нас с вашей общиной давний уговор. Старше наших дедов и прадедов будет.

Староста внезапно занервничал.

— Да нечего там лазить! Потом неприятности одни.

— Чего шумим, Степаныч!

У калитки буквально ниоткуда возник колоритный старичок. Борода седая, лицо все в морщинах, но вид бравый.

— Да вот приехали тут. Камень им подавай. А это значит пол ломать. Недавно ведь настелили. Им забава, а мне лишний геморрой.

— И только-то? Давай ключи, не забава это.

И столько было власти в тихом голосе старика, что староста перечить не стал. Казалось бы, в три раза здоровей, но как будто сжался перед тем, как шкоденок. Вскоре он вернулся с ключами.

— Здравствуй, Васильевна. Все коптишь под небесами?

— Значит, так надо.

— Давненько у нас не бывала.

— Сам понимаешь, дел хватает. Давно не пенсии?

— Уже и забыл, когда и дали. Рано ведь выходим на службе государевой. Я тут успел еще в сельсовете поработать, потом администрации, да в выборной комиссии.

Марфа сверкнула глазами: