Опричники

- Я тебе за что плачу?!- недовольно ответил Гофман.- Ты организатор

или я, в конце концов?! Вот и придумай, что-нибудь. Голова-то тебе на что?!

173

- Хорошо, как скажете!

- И ещѐ...- продолжил Марк Авраамович.- Шампанского всем неси,

тост есть.

- Сию минуту,- ответил организатор и скрылся за одной из дверей.

Шампанское не заставило себя долго ждать и уже в

следующую минуту, на каждый стол принесли и разлили его по фужерам.

Оркестр покинул сцену, на которую, с гитарой в руках, вышел идеально

выбритый наголо парень. Смокинг, местами обтягивающий его, говорил о

крепком телосложении. Но это был не жир, при котором виднелось бы пузо.

Увидев, что все гости поднялись из-за стола, парень присел на стул,

регулируя микрофоны и ожидал, когда будет произнесен тост. Тост же был

посвящен доблести правоохранительных органов. Запинаясь, заплетающимся

голосом, Гофман все-таки произнѐс свою речь и все сотрудники, как один,

залпом опустошили фужеры. Стоило им присесть на места, как зал

наполнило звучание гитары. Пальцы парня, умеючи перебирали струны одну

за одной. Еще недавно галдевшие полицейские поймали тишину,

обернувшись на звук.

- Никогда не опускайся

Чего б тебе не стоило, как бы не было плохо,

А если отступил и сдал немного

То считай душа продалась и сдохла

Честь и Кровь

Сохрани свою Совесть

Свобода и любовь

Вот она русская гордость!

Все в зале были удивлены настолько патриотическому тексту песни.

Гофман начал вертеть головой по сторонам, но не смог найти ни одного

официанта.

- А где обслуга?- сказал он мысли вслух.

174

Из-за двери выглянула голова девушки. Марк Авраамович, поймав еѐ

взгляд, жестом позвал к себе.

- Я не хочу страну иную

Своих врагов нельзя прощать

Половину в ссылку

Предателей осудим

И в чистой отчизне будем жить и рожать,- продолжал напевать парень.-

Честь и Кровь

Сохрани свою Совесть

Свобода и любовь

Вот она русская гордость!

Полицейские, восприняв слова этой песни, как относящиеся к их

профессии, начали дружно хлопать парню.

А тем временем голубоглазая брюнетка подошла к Гофману и

наклонилась, чтоб выслушать его.

- Я не пойму, а где все?- недовольно спросил Марк Авраамович.

- Вы что-то хотели?- переспросила девушка, мило улыбаясь в ответ.

Еѐ улыбка успокаивающе подействовала на полицейского, который тут

же убавил тон, любуясь официанткой. В еѐ чертах лица было, что-то

знакомое ему и в то же время, что-то неизведанное-притягательное.

- Принеси мне отбивных, красавица,- улыбнувшись, сказал Гофман и

тут же закашлялся из-за того, что начало першить в горле.

- Хорошо,- вежливо ответила девушка и направилась в сторону двери,

откуда только недавно появилась.

Кашель Марка Авраамовича поддержали и другие полицейские.

Гофман выпил сока, чтоб першение прекратилось и почувствовал

горьковатый привкус во рту.

Гитара все продолжала играть, а парень, строгим голосом, накладывал

на нее слова:

- Светлая память, да поклон до земли

175

Тем, кто погиб, сражаясь за Россию свою,

Чтоб хорошо жили и росли

И чтоб дети гордились и любили страну!

Честь и Кровь – сохрани свою Совесть.

Свобода и любовь – вот она русская гордость!

Что-то пошло явно не так... Многие развязали галстуки и

расстегнуливерхние пуговицы рубашек. Во рту Марка Авраамовича начало

онемевать, а от того, что сдавливало в груди, появилась отдышка. Дверь

открылась и из нее вышла официантка, на подносе которой, было блюдо,

накрытое стальной крышкой. Гофман повернулся к коллеге и увидел его

красные глаза с расширенными зрачками, в которых можно было прочитать

панику. Его и самого обуял непонятный страх, а дышать становилось все

труднее. В воздухе повис множественный кашель, который перебивал парень

со сцены еще более громким голосом и более сильными ударами по струнам.

- Не жди, когда тебе дадут по морде,

Загонят в грязь и будут топтать.

Не стоит лишь мечтать о счастье и свободе,

Вставайте, люди русские, – пора воевать за

Честь и кровь – сохрани свою Совесть.

Свобода и любовь – вот она русская гордость!

Официантка поставила блюдо перед Гофманом, который судорожно

выпил еще бокал сока.

- Как тебя зовут, красавица?- с трудом выговорил Марк Авраамович, не

понимая, почему каким-то странным образом на него действует алкоголь.

- Валькирия,- сверкнула холодным взглядом девушка, заглядывая в

выпученные глаза полицейского.- Жид проклятый...

И только теперь до Гофмана дошло, почему лицо девушки показалось

ему таким знакомым. Он видел его в криминальной хронике и ориентировке

на розыск. Эта была та самая Валькирия, разыскиваемая из-за ряда

преступлений по националистическим мотивам. Парень на сцене издал

176

последний аккорд, который прозвучал, как приговор без слов, а Елена сняла

крышку блюда. На тарелке лежал лишь один лист, ставший уже

своеобразной визитной карточкой националистов. "Вердикт" бросилось в

глаза Марка Авраамовича. Одна часть из его коллег падала в обморок,