Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Интересно, что Иван Грозный, воюя с католической Литвой, взятие Полоцка тем не менее отметил как… победу над «безбожными люторами». Попутно, кстати, как уже говорилось, перетопили в Двине всех полоцких евреев[562]. Возможно, это было связано с тем, что протестанты в значительной мере вернулись к ветхозаветным принципам. Митрополит Макарий также интерпретировал поход на Полоцк как борьбу против «прескверных лютор, засевших в Литве»[563].

Со своей стороны, папа римский в начале 1560-х гг. всерьез рассматривал первого русского царя в качестве союзника контрреформации, вплоть до его участия в Тридентском соборе[564]. Этот собор, положивший начало форменному крестовому походу габсбургско-католического лагеря против Реформации и вообще против рождавшейся современной западной цивилизации, как известно, продолжался (с перерывами) с 1545 по 1563 г. И очень похоже на то, что Иван Васильевич против не был. Просто руки пока не доходили.

Впрочем, позднее, когда выяснилось, что лютеранство – реформация не буржуазная, а феодально-княжеская, Иван Грозный разрешил (в середине 1570-х гг.) пленным ливонцам построить в Москве кирху и даже наказал митрополита, который силой заставил 1 (одного) немца принять православие[565].

Протестанты – тоже, конечно, не ангелы, но все же Елизавета I Английская казнила 80 тысяч бродяг (в рамках экономической политики огораживаний), а не репрессировала по политическим мотивам. Если же к жертвам Опричнины присовокупить и чисто экономические, то получится сокращение населения России примерно на 25% (т. е. на 2,5 млн человек; об общих масштабах репрессий – в конце книги). Ну, пусть часть из них не погибла, а бежала на окраины или в Польшу, но, думается, меньше миллиона жертв Опричнины никак не наберется. Да одних только «Еремеек» и «Мелентеек», чей «лук опричники пограбили, скотину засекли, а сам с семьей с голоду пропал», думается, можно насчитать далеко за 80 тысяч…

Но вернемся к внешней политике. Собственно, русская «иосифлянская» Церковь, как мы видели, еще со времен Ивана III поддерживала католическую контрреформацию[566]. Теперь же последовал альянс власти с главными мирскими апологетами контрреформации – Габсбургами. Однако такой поворот произошел не сразу. Сначала царь попытался заключить альянс со Швецией. Собственно, «сила вещей» толкала в тот момент именно к такому альянсу, поскольку Швеция и Польша с 1561 г. оспаривали другу друга господство над Ливонией. С 1563 по 1570 г. шла война между Швецией и коалицией Польши, Литвы, Дании и Ганзейского торгового союза. Таким образом, царь счел возможным пойти на союз с «люторской» Швецией против «латынской» Польши ради стратегических целей. В связи с этим вспоминается вошедшая в историю фраза Карла V: «Если бы немецкие князья остались католиками, я сам перешел бы в лютеранство, чтобы окоротить их вольности».

Россия, чтобы заручиться поддержкой Швеции, признала ее права на Ревель. После неудач 1564 г., о которых говорилось выше, союз этот был нужен. Со своей стороны, и Швеция Дерптским трактатом (май 1564 г.) признала права России на нешведскую часть Ливонии[567]. Зато захвата шведами Вейсенштейна (ныне Пайда в Эстонии) царь не признал.

При этом именно в отношениях со Швецией еще в первый, «либеральный» период своего правления Иван Грозный впервые выставил себя монархом более высокого ранга, чем какой-то европейский король, когда после войны со Швецией 1554–1557 гг. отказался вести мирные переговоры сам, поручив их новгородскому воеводе. «Что такое Стекольна (Стокгольм. – Д. В.) и ее господин? Городишка, сделавший своим государем купеческого сына! Слишком много для него чести!»[568]

После опричного переворота такое отношение сначала к Швеции, а потом и к другим европейским государствам из эпизодического стало у Ивана Васильевича систематическим. Вот как писал он десять лет спустя шведскому королю Эрику XIV: «а писал царь королю… многие бранные и подсмеятельные слова на укоризну его безумию». Тот безропотно проглотил эти оскорбления, не слушал своего советника француза Филиппа де Морнэ (последний настаивал на союзе с Польшей), так как находился в трудном положении: против него восстал его брат Юхан. Этот претендент на шведский трон, кстати, с 1562 г. был женат на сестре польского короля Сигизмунда-Августа, к которой Иван Грозный сватался еще в начале 1560-х гг. (возможно, рассчитывая после смерти ее бездетного брата стать королем Литвы), но получил отказ[569], несмотря даже на то что, по некоторым сведениям, одним из условий брака был вывод российских войск из Ливонии[570].