Опрокинутый тыл

• Iив Антанты. Полностью и до конца им разоблачены империалисты не только как смертельные враги социа-ниспиеской революции, но и как величайшие лицемеры, in.li Iупавшие с заведомо лживыми декларациями о«бла-| прочных» намерениях и целях вторжения их войск на n ppHiopnio Советской республики.

♦ Ш ЛО!’, ф. 147, оп. 9, д. 2, л, 11.

во всяком случае, служить источником формирования белогвардейской армии. Изучение вопроса позволяет установить несколько важных положений.

В дни мятежа подпольные контрреволюционные организации выступили в ряде городов (Новониколаевск, Томск, Красноярск, Барнаул и др.). О выступлениях их в это же время на селе сведений почти нет. Мы говорим об этом для того, чтобы подчеркнуть, что возглавлявшие восстание контрреволюционные организации, в том числе эсеры и меньшевики, заслуживающей внимания силы на селе в Сибири не имели. Были, конечно, волости, где кулаки создали свои вооруженные отряды и с приближением чехов и белых свергали Советы, но таких фактов отмечено мало. Безусловно и бесспорно следует признать, что отдельные враждебные Советам выступления крестьян нигде в это время не вылились в массовые восстания, как это имело место по всей Сибири, когда у власти стояли белые.

Вот почему общий вывод состоит в том, что в свержении Советов в Сибири в мае — июле 1918 г. ни кулачество, ни середняк активной роли не сыграли. Во-первых, потому, что в первый период мятежа основные военные действия ограничивались борьбой за города и железные дороги и закончились быстро, не успев даже распространиться на сельские районы и вовлечь в борьбу широкие массы крестьянства. Во-вторых, потому, что кулачество не было организовано и вообще подготовлено к участию в боях с советскими гарнизонами в городах и на железной дороге. Было бы абсурдно считать, что середняк должен был по собственной инициативе организоваться и выступить против интервентов и белых в защиту Советов в то время, как твердая продовольственная политика последних, затрагивая хозяйственные интересы середняка, вызывала его недовольство и недоверие.

Здесь главенствовала другая историческая закономерность: в политической (как и вооруженной) борьбе успех класса зависит от наличия у него политической партии, от активности и организованности последней. Такой партии в то время у основной массы сибирского крестьянства (середняка) не было. Его собственный небольшой тогда еще политический опыт толкал его на занятие выжидательной позиции в развертывавшейся между двумя основными противниками — пролетариатом и буржуазией — борьбе.

Боевое расписание белогвардейских войск, их дисло-ьация и оперативные сводки позволяют констатировать: и) малочисленность сил белых и их крайнюю разбросанность¹⁶⁵; б) наступление (после первых успехов) некоторого затишья, характеризующегося отсутствием карательных экспедиций и вообще военных действий в (Сибири. Понесшие тяжелые потери, партийные, советские руководящие органы еще не восстановились в условиях подполья, и потребовалось немало времени на организацию повстанческих и партизанских центров под руководством подпольных большевистских организаций.

Перечисляя основные общественно-политические уклады, имеющиеся налицо в России в то время, II. И. Ленин указывал, что «в мелкокрестьянской стране преобладает и не может не преобладать мелкобуржуазная стихия; большинство, и громадное большинство, и'мледельцев — мелкие товарные производители» ¹⁶⁶.

Зажиточное сибирское крестьянство отлично еще помнило, как все предшествующие новой омской власти и сменявшие друг друга (начиная с февраля 1917 г.) правительства России, каждое по-своему и не спрашивая его, усиленно занимались его, крестьянина, «священной собственностью» — его хлебом. Хлеборазверстка и твердые цены — эти новые в жизни крестьянина понятия и слона крепко засели в его голове как проклятое наследие последних, военных лет царствования Николая II⁴⁷. Пришедшее к власти в феврале 1917 г. буржуазное прави-1сл|.ство сразу же создало общегосударственный продовольственный комитет (с аппаратом на местах вплоть до волости), а 25 марта 1917 г. был издан закон о хлебной монополии, предусматривавший сдачу хлеба по твердым пеним. Фактически закон этот остался на бумаге по ряду причин. С установлением власти Советов в октябре 1917 г. вопрос был уже не в цене на заготавливаемый юсударством хлеб, как это было во времена керенщины. Оказывая отчаянное сопротивление объявленной Советами хлебной монополии, основной держатель хлебных излишков — кулачество ставило себе по науськиванию эсеров задачей вынудить Советы отказаться от проведения социалистических мероприятий, задушить революционный народ костлявой рукой голода. «Кажется,— писал В. И. Ленин, — что это борьба только за хлеб; на самом деле это — борьба за социализм»¹⁶⁷.