Оптимизм (СИ)

Том и Карл сидели неподалёку. Они не подходили ко мне, так как сами были в не лучшем состоянии, по взгляду Карла можно понять, что он готов также биться в истерике, как и я.

Последнее, что я помню, так это укол в бедро от одного из работников скорой, после чего я погрузилась в тревожный сон.

========== Часть 17. ==========

— Мишель? Мэй? — родители осторожно заглянули в комнату.

— Что? — грубо спросила я, отталкивая от себя спящую подругу.

— Что вы будете на завтрак? — спросила мама.

— Кашу. Мэй нужно что-то более калорийное, иначе она умрёт от истощения. — я тыкнула пальцем в рёбра девушки, отчего она проснулась.

— Доброе утро, Лайт. — она помахала нам рукой.

— Доброе утро, милая. — улыбнулась мама. — Через десять минут спускайтесь на завтрак.

Когда родители закрыли за собой дверь, я повернулась к Мэй.

— После завтрака в школу, затем пойдём в кафе с Томом и Карлом. — я поднялась с дивана и направилась в ванную комнату.

— Я могу не идти в кафе? — с надеждой в глазах спросила Мэй.

— Не можешь. — ответила я, захлопывая дверь.

Умываясь, я слышала, как Мэй плачет. Вчера Мэда похоронили. Никто из нас так и не смог сходить к нему на могилу и на похоронах нас не было. Слышать слёзы Мэй было больно, но плакать из-за придурка Мэда я не собиралась.

Когда я вышла из ванной комнаты, Мэй сказала, захлёбываясь в слезах:

— Мы дали показания против него.

— И правильно сделали. Он мёртв. А водитель фуры не виноват в его смерти. Мэд сам выехал на встречную полосу. — глаза заслезились, но я не позволила слезам показаться, но голос дрогнул, а затем я прокричала, — ОН САМ ВИНОВАТ В СВОЕЙ СМЕРТИ! И НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ, ЧТО ТЕБЕ ЕГО ЖАЛКО! ОН ГРЕБАНЫЙ ЭГОИСТ И ПЬЯНИЦА! НЕ НУЖНО ГОВОРИТЬ, ЧТО МЫ МОГЛИ БЫ ЕГО СПАСТИ, ЕСЛИ БЫ НЕ ПОШЛИ НА ГРЕБАНЫЕ ТРУБЫ! ПОТОМУ ЧТО МЫ НЕ МОГЛИ БЫ ЕГО ВЕЧНО ОПЕКАТЬ! ОН БЫ СДОХ В ЛЮБОЙ ДРУГОЙ ДЕНЬ! ПОЙМИ ЭТО, ЕСЛИ У ТЕБЯ ЕЩЁ ОСТАЛИСЬ МОЗГИ, А НЕ ЭТИ НИКОМУ НЕ НУЖНЫЕ ЧУВСТВА! — я устало упала на кровать.

Мэй долго на меня смотрела, а затем сказала:

— Твой брат говорил тоже самое. — усмехнулась она. — Он сказал, что я могу сброситься с крыши, и Мэду будет плевать… Я тогда соврала тебе, я вскрылась тогда не из-за отца, а из-за Мэда. Я хотела привлечь его внимание.

— Или сдохнуть. — добавила я. — Ты тупица. Может, его смерть поможет тебе забыть этого мудака, тогда он хоть что-то хорошее в своей жизни сделал. — я небрежно махнула рукой в воздухе.

— Он добавлял в жизнь краски… — я не дала Мэй договорить.

— В какие? Чёрно-белые? Или просто в чёрные? — я усмехнулась.

— Я ничего не чувствовала. Вернее, я чувствовала грусть, раздражение, но то, что я чувствую к нему, я никогда не чувствовала. Мне достаточно просто прикоснуться к нему, увидеть его ухмылку, почувствовать его губы у себя на щеке или на губах… — она помолчала с минуту, а затем сказала: «Это всё, о чём я мечтаю».

— Примитивные мечты. — коротко сказала я. — Мэй, — я выдохнула, а затем продолжила. — То, что я тебе сейчас скажу, ты от меня никогда больше не услышишь. — я выдержала паузу. — Я люблю вас всех. И не станет меня, если не станет вас. Вы — моя семья. И я прямо сейчас готова разрыдаться от осознания того, что моего друга больше нет, что я могла предотвратить эту смерть, просто оставшись сидеть у дверей его дома. И я готова рыдать от того, что Том уедет через три дня. Эти три дня — последние дни, когда мы будем общаться. Он уедет и больше никогда нам не напишет. Я это знаю. Я прочитала это по его лицу, когда он увидел изуродованный труп Мэда. Мы — напоминание о нём. Он хочет избавиться от напоминаний. И я его поддержу в этом, потому что я его подруга. Если ему так будет лучше, я готова попрощаться. Если тебе плохо без Мэда, я готова быть рядом, чтобы поддержать, но не думай, что я буду вытирать тебе сопли. Я буду ежедневно тебе говорить, какая ты дура. Мой брат полностью бы поддержал меня в этом. Я всегда буду рядом, пока ты не захочешь уничтожить моё имя в своей жизни. Я тебя попрошу кое о чём взамен: не совершай непоправимых ошибок. Ты меня поняла? — мы обе знаем, что я имею ввиду, поэтому Мэй еле кивнула, давая понять, что ей всё ясно. — Надеюсь, ты меня услышала. — я похлопала её по плечу. — Теперь давай спускаться на завтрак, там уже всё остыло, наверное. — я вышла из комнаты и спустилась вниз, не дожидаясь подругу. Через пять минут появилась Мэй, в её взгляде читалась решительность, на что решительность — я не поняла.

— Я слышала твой крик… — с извиняющимся видом прошептала мама.

Я улыбнулась всего на секунду.

— Ничего страшного. Вправляла подруге мозги.

— Мишель, — мама глубоко вздохнула. — Мэй плохо, не нужно грубить ей, я тебя очень прошу… — прошептала она.

Я медленно выдохнула.

— Я говорю правду. Не хочу лгать и готовить о том, что её чувства взаимны. Три дня назад ещё был шанс сказать. Сейчас этого шанса нет — этот шанс умер. Разбился.

— Мэй — чувствительная девочка… — сказала мама, слегка повышая голос.

— Тогда ей не жить в этом мире, где все будут пытаться надавить ей на раны.

— Она твоя подруга, Мишель. — прошипел папа, накладывая вторую порцию каши.