Оптимизм (СИ)

Папа сделал промывание желудка мистеру Уокеру, тот поблагодарил его и снова уснул. Лесли тоже заснула. А мы с Карлом, Томом, папой и Мэй сидели на небольшой кухоньке и пили чай из пластиковых стаканов, так как неразбитых стаканов в доме у Карла не было. Это добавляло некого антуража.

— Слышал про убийство Сэма? — спросила я.

— Это тот парень, которого несколько раз откачивали в реанимации? — переспросил папа.

— Да, его убили. — сказала Мэй.

— Слышал про убийство, но не слышал, что именно его убили. — сказал папа.

В дверь постучались.

Это был Мэд.

— Накричали? — спросила я.

— Замахнулись, прикинь? — злобно сказал Мэд.

— Переночуй у меня. — сказал Карл.

Мэд кивнул.

— Спасибо. — коротко ответил Мэд.

— Какие благодарности. Это и твои дом, дом всех нас. — он обвёл нас все рукой.

Мы достали ещё один пластиковый стаканчик и налили туда чай.

— Держи. — сказал папа.

Мэд залпом выпил весь чай.

— Можно ещё? — спросил он.

— Спрашиваешь? — сказал Карл и отдал ему весь чайник.

В дверь снова постучались.

— А теперь — кто? — спросила я и пошла открывать дверь. — Мама? — спросила я.

— Привет, милая. Я тут пиццу принесла. — улыбнулась она, держа в руках четыре коробки с пиццей.

— Выиграли дело? — спросила я.

— Выиграли. — сказала мама, снимая пальто. — Я уже хотела идти домой, но тут мне позвонил твой папа и сказал, что вы все у Уокеров, поэтому я зашла в пиццерию.

Я улыбнулась.

— Вау! — воскликнули Карл с Мэй. — Пицца! — воскликнул Мэд. — Миссис Лайт, вы чудо! — улыбнулся Том.

Папа улыбнулся, глядя на маму.

— Не найдётся ещё одного стаканчика? — спросила мама.

— Для тебя всегда найдётся. — сказала я, протягивая его маме.

Карл налил ей чаю.

Так, сидя на маленькой кухоньке, мы ели пиццу, не самую лучшую в мире, но самую лучшую в этом городе, пели под гитару, найденную у Карла дома, на которой Мэд любезно нам сыграл, пили чай из пластиковых стаканов, не задумываясь о завтрашнем дне.

========== Часть 4. ==========

Ночью мы разъехались по домам. Поэтому проснулась я у себя дома, снова не выспавшись, но хорошо проведя вчерашний день, не считая похода в полицию, хотя без похода в полицию не было бы замечательного вечера в компании друзей и родных.

Я умылась и прошла на кухню.

Родители уже были там.

— Нам надо поговорить. — сказал папа.

— Насчёт чего? — спросила я.

— Насчёт твоего поведения. Да, вчера мы не стали тебя ругать, но не забывай о том, что наше терпение может закончиться. — серьёзно сказала мама.

— Отправите меня в исправительную школу? Как год назад? — усмехнулась я, вспоминая, что оттуда меня выгнали со словами: «Дьявол в человеческом обличии!». — Только меня туда больше не возьмут, а исправительная школа на три города увы, одна. — я, изображая досаду, поджала плечи.

— Не лезь на рожон, хорошо? — спросили они.

Я подняла руки вверх в знак согласия.

— Ладно-ладно, я могу нормально позавтракать? — спросила я.

— И ещё, теперь мы тебя будет подвозить в школу и по возможности забирать из неё. — сказал папа.

— Это ещё зачем? — спросила я, поперхнувшись чаем.

— У вас в школе распяли человека на стене туалета! — воскликнула мама.

— Это его наркоманские друзья. — отмахнулась я, в надежде, что они успокоятся.

— И тем не менее! — одновременно воскликнули родители.

— Я вас поняла. — коротко ответила я.

— Мы надеемся. — сказал папа. — Я тебя сегодня подвезу.

Я выдохнула, надеясь, что это единичный случай, и они перебесятся.

— Хорошо. Через двадцать минут я буду готова. — сказала я, нервно сжимая ложку.

Трапезничали мы в тишине.

После завтрака я быстро собралась, написала ребятам, что меня сегодня подвезут, и они могут меня не ждать возле школы, так как я окажусь там значительно раньше, нежели они.

Я села в машину, включив громкий трек, чтобы папа вспомнил, почему он когда-то отказался ездить со мной.

Я увидела, как он выдохнул, прежде чем зайти в машину, что заставило меня усмехнуться.

— Что у вас первое? — спросил папа.

— Без понятия, история или… Да без разницы. — я закрыла глаза, закрыла бы и уши, ведь я, как и папа, ненавижу громкую музыку. Но нужно потерпеть. Немного.

Более мы не разговаривали. Только папа спросил о том, как Мэд, получив ответ: «Завалился пьяным в дом к врачу, который «лечит» его от «алкогольной зависимости». Изрезал его шмотки. Выпустил его муравьиную ферму по дому. И ушёл восвояси».

Мэд не зависимый. Врача к нему припихнули родители после его первой пьянки. Врач, поняв, что Мэд на контакт идти не хочет, просто отпускал его, отдавая ему деньги, которые платят его родители. Мэд их подкладывает им в кошельки обратно. Ни копейки не берёт. Зависимый их бы уже пропил.

— Он будто с цепи сорвался. — сказал папа.

Я ничего не ответила. Он был прав. Пай-мальчик сорвался в один миг, когда мы подговорили его сбежать на речку. Тогда всё полетело к чертям: грамоты, заслуги, будущее, которое он загубил, когда на ужине с представителями какого-то престижного университета его стошнило на платье жены представителя этого самого университета.