Оптина пустынь и ее время

Кроме поѣздокь въ Долбино, Петръ Васильевичъ навѣщалъ свою мать въ ея имѣши «Петрищево» и бывалъ въ Москвѣ, гдѣ у него былъ свой небольшой домъ. Зимою въ Москвѣ встрѣчалась вся семья. «Домъ Авдотьи Петровны Елагиной, у Красныхъ воротъ,» пишетъ В. Лясковскш, «въ продолжеше нѣсколькихъ десятковъ лѣтъ былъ однимъ изъ умственныхъ центровъ Москвы и, быть можетъ, самымъ значительнымъ по числу и разнообразно посѣтителей, по совокупности умовъ и талантовъ. Если бъ начать выписывать всѣ имена, промелькнувипя за 30 лѣтъ въ Елагинской гостиной, то пришлось бы назвать все, что было въ Москвѣ даровитаго и просвѣгценнаго — весь цвѣтъ поэзш и науки. Въ этомъ — незабвенная заслуга Авдотьи Петровны, умѣвшей собрать этотъ блестягцш кругъ.

Время движется своимъ неудержимымъ ходомъ: умираютъ люди, блѣднѣютъ воспоминашя. Немнопя страницы, написанныя живымъ перомъ очевидца, сохраняютъ намъ очерки и краски минувшаго. Разсказы о Елагинскихъ вечерахъ разбросаны въ запискахъ современниковъ; а одинъ изъ нихъ сохранилъ намъ и обликъ ея гостей: въ числѣ ихъ бывалъ талантливый портретистъ Эмануилъ Алекс. Дмитрiевъ–Мамоновъ. Въ его рисункахъ, составляюгцихъ, такъ называемый Елагинскш альбомъ, оживаетъ передъ нами этотъ достопамятный вѣкъ, эти достопамятные люди. Вотъ одинъ изъ рисунковъ: Въ просторной комнате у круглаго стола передъ диваномъ сидитъ Хомяковъ, еще молодой и бритый и, наклонившись что–то читаетъ вслухъ. Влѣво отъ него, спокойный и сосредоточенный Ив. Вас. Кирѣевскш слушаетъ, положивъ руку на столъ. Еще дальше виденъ затылокъ Панова и характерный профиль Валуева. У самаго края слѣва, отделенный перегородкой дивана, — полный Д. Н. Свербеевъ, въ жабо и въ очкахъ, засунувъ руки въ карманы, тоже внимательно слушаетъ — сочувствуя, но, очевидно, не вполнѣ соглашаясь. Вправо отъ Хомякова старикъ Елагинъ, съ трубкою въ болыномъ креслѣ; Шевыревъ въ бесѣдѣ съ молодымъ Елагинымъ; а А. Н. Поповъ съ видомъ нѣкоторой нерѣшительности и рядомъ съ нимъ, у праваго края, Петръ Вас. Кирѣевскш спокойно набиваюгцш трубку, и около него огромный бульдогъ «Болвашка». Картина эта, какъ большинство Мамоновскихъ рисунковъ, немного каррикатурна, но чрезвычайно выразительна и живописна.» Однако, если Петръ Васильевичъ ѣздилъ къ брату, или къ матери, или бывалъ въ Москвѣ, то бывалъ онъ всюду не на долго. Его постояннымъ мѣстопребывашемъ была его деревня «Кирѣевская Слободка» возлѣ г. Орла, гдѣ умеръ въ 1882 г. его отецъ. Это имѣше досталось ему послѣ семейнаго раздѣла въ концѣ 1837 года. Производство этого раздѣла выпало на долю Петра Васильевича и стоило ему много силъ и заботь. «Каковъ Петрикъ», пишетъ его сестра Марiя Васильевна, «совсЬмъ деловой человѣкъ сделался». Действительно, онъ, хотя и былъ съ одной стороны человекомъ «не отъ мiра сего», но съ другой стороны свойственная ему исполнительность заставляла его действовать толково и аккуратно.

Такимъ онъ былъ и въ отношеши собственныхъ делъ. «Петръ Васильевичъ», пишетъ В. Лясковскш, «всей душей полюбилъ свою «Слободку». Съ первыхъ же летъ своей одинокой деревенской жизни принялся онъ за разведете сада и леса. И теперь еще приносятъ плодъ его яблони и мелькаютъ въ березовыхъ перелескахъ съ любовью посаженныя имъ купы елокъ; вблизи дома еще качаетъ длинными ветвями одинъ изъ вырощенныхъ имъ грецкихъ ореховъ… и цветутъ его любимыя персидсыя сирени…» (написано въ конце столетая). Но не одному саду посвящалъ свои заботы внимательный хозяинъ. Сохранилась небольшая его записка, на которой отмеченъ счетъ всехъ растущихъ въ именш деревьевъ, дубовъ и березъ — более 20 тысячъ — съ подробнымъ указашемъ въ какомъ логу сколько чего растетъ. А о хозяйственной порядливости Петра Васильевича говорятъ приходо–расходныя книги, которыя онъ велъ до копейки и до пуда хлеба въ течете 20–ти летъ.

Но въ те времена вся сила и весь смыслъ хозяйства заключались не въ счетоводстве и не въ полеводстве, а въ живой связи съ крестьяниномъ, въ умеши разумно пользоваться его трудомъ, и въ искреннемъ желати въ свою очередь отдавать свой трудъ на пользу ему. Немнопе понимали эту задачу во всей ея широте: въ числе этихъ немногихъ былъ Петръ Васильевичъ. Близкш къ народу съ детства, онъ зналъ его, любилъ и привыкъ входить въ мелия нужды крестьянъ. А въ голодный 1840 г. онъ роздалъ не только своимъ, но и чужимъ все содержимое своихъ амбаровъ.