Оптина пустынь и ее время

Спрашиваете о моемь здоровш? Вслѣдсгае сырой квартиры за полгода много ушло здоровья. Боюсь нажить ревматизмъ. Уже побаливаютъ руки, ноги, голова. Отъ головной боли очень страдала до Рождества. По пргЬздЬ къ Батюшкѣ я умоляла его помочь мнѣ. Взяла его ручки и положила себе на голову, а онъ смеясь говорилъ мне рецепты, какъ лечить голову. Все рецепты вылетели у меня изъ головы, ни одного не помню, но и голова, слава Богу, за милосердiе ко мне недостойнейшей, не такъ ужъ безпокоитъ. Только вотъ чувствительна къ холоду и всегда шумитъ въ ней.

Мое письмо Вы получите, когда у насъ будетъ Светлое Христово Воскресеше Пасха. Буду кричать вамъ Христосъ Воскресе! Христосъ Воскреее!

Хрйстосъ Воскресе!»

6. Разсказъ актера Михаила Чехова

О своихъ поездкахъ въ Холмище, где пребывалъ старецъ Нектарш, после своего изгнашя изъ Оптиной Пустыни, разсказываетъ Михаилъ Чеховъ. «Несмотря на слежку, установленную за нимъ», — говорить онъ, «до самой смерти старца посещали ученики, знавгше его еще въ Оптиной Пустыни, и не было ни одного несчастнаго случая съ людьми, прiезжавшими къ нему. Дорога къ нему шла черезъ густые леса. Отъ маленькой станщи железной дороги до первой деревни было 25 верстъ. Крестьяне довозили посетителя до этой деревни и тамъ, въ одной изъ хатъ, держали его до темноты. Оставгшяся несколько верстъ пути проезжали уже ближе къ ночи.

Попалъ и я къ Старцу и вотъ какъ это случилось.

Русская поэтесса Н., находясь въ общеши съ нимъ, сказала мне однажды, что во время ея последнего посещешя Старецъ увидѣлъ у нея мой портретъ въ роли Гамлета. Посмотрѣвъ на портретъ, онъ сказалъ:

— Вижу проявлеше духа. Привези его ко мне.

Тогда же, благодаря Н., я впервые и узналъ о сугцествованш Старца Нектарiя и, собравшись, поехалъ къ нему.

Ночью поездъ подошелъ къ маленькой, темной станщи, где уже ждали крестьянсюя розвальни, чуть прикрытые соломой и запряженные тощей, старенькой лошаденкой. Стояли жестокте морозы. Дорога была долгая и трудная. После пятичасового пути, уже на разсвете, въ первой деревне меня ввели въ избу и, до темноты, велели лежать на печи. Въ избу же Старца я прибылъ только къ ночи и на следующее утро былъ принять имъ.

Онъ жилъ въ маленькой комнатке за перегородкой. Не безъ волнешя вошелъ я въ комнатку, ожидая его появлешя. Ко мне вышелъ монахъ, въ черномъ одеяши. Онъ былъ малъ ростомъ и согнуть въ пояснице. Лица его я не могъ разобрать сразу, ужъ очень вся фигура старца была пригнута къ земле.

— Здравствуйте, Михаилъ Александровичъ, — сказалъ онъ, кланяясь мне. Меня поразило обращеше на «вы» и по отчеству.

Онъ селъ, и я увидЬлъ светлые, радостные, голубые глаза, его реденькую, седую бородку и правильной формы носъ. Видимо, о. Нектарш былъ красивъ въ дни своей молодости. Прежде, чемъ я успелъ понять, какъ мне следуетъ держать себя, онъ весело улыбнулся и сказалъ: «Да, много есть на свете, другъ Горащй, что и во сне не снилось нашимъ мудрецамъ». Затемъ, помолчавъ, прибавилъ:

— «Я, ведь, тоже приникаю къ научности. Слежу за ней. А известно ли Вамъ, Михаилъ Александровичъ, когда была представлена первая трагедiя?» — спросилъ меня онъ, лукаво глядя на меня.

Я долженъ былъ сознаться, что не знаю.

— Когда прародители наши, Адамъ и Ева, появились на сцене!

Онъ весело засмеялся и продолжалъ:

— «Когда я былъ еще мальчикомъ, въ деревню къ намъ заехалъ такой ловкш фокусникъ — ходить по канату, а самъ шапку подкидываетъ, да ловить».

Такъ занималъ меня старецъ театральными разговорами. Онъ быстро снялъ съ меня тотъ ненужный на мне ему налетъ «мистицизма», который я привезъ съ собою. Онъ всталъ и, еле передвигая больными ногами, ушелъ за перегородку. Оттуда онъ вынесъ коробку съ конфектами и положилъ одну изъ конфектъ мне въ ротъ. Все, что приносили ему его посетители, онъ раздавалъ имъ же самимъ, или угощалъ вновь прiезжающихъ. Затемъ онъ сразу переменилъ тонъ и началъ серьезный разговоръ со мной. Разговоръ имелъ личный характеръ. Окончивъ его, Старецъ благословилъ меня и отпустилъ отъ себя, сказавъ, что позоветъ въ другой разъ вечеромъ. После меня къ нему вошли одни за другими еще несколько посетителей; когда стемнело онъ опять послалъ за мной.

— «Вы не безпокойтесь о вашей супруге, — сказалъ онъ вдругъ, она здорова и дома у васъ все благополучно».

Я, действительно, уже началъ сильно волноваться о томъ, что делается дома, въ Москве. Сыщики, всегда и всюду следовавгше за мной, не могли не знать, казалось мне, о моей поездке къ старцу, и могли явиться въ мою квартиру безъ меня. Я еще утромъ виделъ его прозорливость и зналъ, что онъ говоритъ правду.

Несколько разъ удалось мне посетить Старца Нектарiя. Всегда онъ былъ веселъ, смеялся, шутилъ и делалъ счастливыми всехъ, кто входилъ къ нему и проводилъ съ нимъ хотя всего несколько минуть. Онъ конкретно бралъ на себя грехи, тяжести и страдашя другихъ — это чувствовали все, соприкасавгшеся съ нимъ, какъ почувствовалъ это и я. Когда спросили объ этой способности его давать облегчеше приходившимъ къ нему, онъ, отвечая сказалъ: