Оптина пустынь и ее время

Старецъ Леонидъ былъ необыкновенный человѣкъ. Онъ велъ постоянную внутреннюю борьбу, творилъ Іисусову молитву, имѣлъ даръ прозрѣнія и исцѣленія. Чтобъ укрыться отъ суетной славы слегка юродствовалъ. Онъ не терпѣлъ неискренности, самомнѣнія, теплохладности. О. Макарій былъ постоянно при немъ до самой его смерти. Оба они «вынянчили» великаго старца Амвросія, прозорливца и чудотворца. Это была атмосфера, насыщенная благодатью, совершающая чудеса. Стопами страждущихъ и убогихъ, физически и духовно, была истоптана тропинка къ Оптинѣ еще съ большей силой, чѣмъ къ обычнымъ монастырямъ. Старецъ Леонидъ принималъ всѣхъ съ огромной любовью, онъ научилъ и учениковъ своихъ цѣлить недуги приходящихъ, не гнушаясь ничѣмъ, но презирая одинъ лишь грѣхъ. Подъ его руководствомъ они отдавались всецѣло къ нимъ приходящимъ: выслушивали все, что открывали имъ возмущенныя грѣхомъ души, принимали откровеніе помысловъ, отвѣчали и на письменныя вопрошенія. Старецъ нерѣдко прозрѣвалъ, гдѣ кроется, что недоброе, обличалъ ихъ, но для того лишь, чтобъ потомъ такимъ тепломъ любовнымъ обдать ихъ, что имъ особо запоминалась радость обрѣтенія чистой совѣсти. Отецъ Макарій былъ болѣе мягкаго склада души. Онъ занимался много корреспонденціей. По смерти о. Леонида вся тяжесть подвига духовнаго руководства легла на него. Тихая радость о Господѣ никогда не покидала этого святого дѣланія, цѣлившаго и души, и тѣла. «Помазуя елеемъ изъ лампады, горѣвшей въ его келліи передъ чтимою имъ Владимірскою иконою, старецъ приносилъ великую пользу больнымъ тЬломъ, и случаи такихъ исцѣленій немалочисленны. Особенно часты были исцѣленія бѣсноватыхъ» («Русскіе подвижники XIX вѣка». Е. Поселянинъ. С–Петербугь. 1910 г., стр. 240).

***

Старецъ жилъ въ келліи, съ лѣвой стороны у самыхъ скитскихъ вратъ, раздѣленной коридоромъ на двѣ половины, для него и келейника. Старцева половина состояла изъ пріемной и спальни, т. е. маленькой келліи съ однимъ окномъ на югъ, откуда открывался видъ на дорожку, ведущую отъ скитскихъ вратъ къ церкви, а передъ нимъ столъ. На немъ въ полномъ порядкѣ лежали кучами письма, спѣшныя и неспѣшныя, письменный приборъ, новые духовные журналы и всегда двѣтри святоотеческія книги на главномъ мѣстѣ. Передъ нимъ кресло съ подушкой. Въ восточномъ углу — иконы, виды монастырей и т. д. Главная тутъ была икона Владимірской Божіей Матери съ неугасаемой лампадой, а подъ ней деревянный угольникъ вмѣсто аналогія для совершенія правила, со Слѣдованной Псалтирью и Св. Евангеліемъ и другими книгами. Вдоль западной стѣны — узкое ложе съ Распятіемъ у изголовья, а выше образъ Спасителя съ овцой на рукахъ. Вдоль стЬны портреты: Св. Тихона Задонскаго, Симеона Бѣлобережской Пустыни, іеромонаха Филарета Новоспасскаго монастыря, старцевъ Аѳанасія, Ѳеодора, Леонида. Въ этой кельѣ онъ пробылъ 20 лѣтъ. Все свидѣтельствовало о его тайныхъ воздыханіяхъ и о духѣ, отрекшемся отъ удѣловъ земли. Тутъ проводилъ онъ частыя безсонныя ночи и вставалъ на правило при ударѣ скитскаго колокола въ 2 часа утра; часто самъ будилъ своихъ келейниковъ. Прочитывали: утреншя молитвы, 12 псалмовъ, 1–й часъ, Богородичный канонъ съ акаеистомъ. Ирмосы пѣлъ онъ самъ. Въ 6 часовъ ему вычитывали «часы съ изобразительными», и онъ выпивалъ одну–двѣ чашки чаю. Скрипѣла затѣмъ дверь въ переднюю, и появлялись посѣтители. Женгцинъ принималъ за вратами скита въ особой кельѣ. Тутъ внималъ онъ горю людскому. У него явно былъ даръ духовнаго разсуждешя, а также сила смирешя и любви, что дѣлало его слово особенно властнымъ. Послѣ бесѣды съ нимъ люди обновлялись. Прiемная была увѣшена портретами святителей и подвижниковъ, живыхъ еще, или недавно минувшихъ дней.

Въ 11 часовъ звонили къ трапезѣ, и старецъ туда шелъ, послѣ чего отдыхалъ, а затѣмъ опять принималъ посѣтителей. Въ два часа старецъ, съ костылемъ въ одной рукѣ и четками въ другой, шелъ въ гостиницу, гдѣ его ждали иногда сотни народа, каждый со своими нуждами, духовными и житейскими. Всѣхъ онъ съ любовью выслушивалъ: однихъ вразумлялъ, другихъ возводилъ отъ рова отчаяшя. Онъ понималъ и разрѣшалъ современные вопросы: объ улучшеши народнаго быта, грамотности, воспиташи. Когда ему сообщили о безнадежномъ состояши Севастополя, онъ зарыдалъ и упалъ на колѣни съ мольбой предъ образомъ Владычицы. Онъ былъ глубоко тронутъ кончиной Государя Николая Павловича. Слѣдуюгцш случай стоитъ внимашя: