Опустошенные души

— Я не могу поверить, что потерял тебя, Кэлли. Но ты должна знать, что мое сердце никогда не принадлежало ей. Оно было скрыто от меня, и я думал, что то, что я чувствовал к ней, было любовью, но теперь, когда я стою перед тобой, и мое сердце снова свободно, — все это померкло. Ты — самое глубокое, самое отчаянное желание моей души. Я никогда не испытывал такого сильного чувства ни к кому другому. Даже сила богов не сможет повторить его. Потому что это чувство не может быть ложью. Это то, кто я есть. То, что я есть. Оно прожигает каждый дюйм моего тела и души, и оно принадлежит тебе.

— Ты никогда не терял меня, — ответила я. — Я всегда ждала тебя здесь. И я бы продолжала ждать до конца своей жизни, если бы столько времени потребовалось, чтобы вернуть тебя. Не имеет значения, что Валентина заставляла тебя делать, пока ты был у нее. Ты не принадлежишь ей. Ты мой.

Он застонал, когда его свободная рука скользнула в мои волосы, и он потянул за них ровно настолько, чтобы вызвать во мне трепет и усилить желание, которое уже бушевало во мне.

— Скажи это еще раз, — прорычал он, удерживая мой взгляд, и прижимаясь своим телом к моему, а его член всей длинной требовательно уперся в мое бедро.

Я скользнула руками вниз по его груди, наслаждаясь реакцией его тела на мои прикосновения. — Ты мой, — твердо повторила я.

Он снова прижался губами к моим губам, целуя меня так сильно, что это причиняло боль, болезненное столкновение желания и жажды, но этого было недостаточно. Его язык встретился с моим, проникая в мой рот, и я застонала, умоляя о большем, обвивая руками его шею и прижимаясь к нему всем телом.

Я изголодалась по нему еще больше, мои соски затвердели и заныли, заставляя меня выгибаться навстречу ему, нуждаясь в облегчении от прикосновения его плоти к ним. Я чувствовала, как отчаянно он тоже хотел меня. Мы нуждались в этом. Физическом освобождение от всей боли, которую мы пережили, пока были разлучены. Нам нужно было полностью воссоединиться, слить наши тела вместе с нашими душами и снова заявить права друг на друга. Он был моим, а я — его. Неважно, что кто-то еще думал об этом или пытался сделать, чтобы остановить это.

Его рука соскользнула с моего горла, чтобы стянуть бретельку платья с моего плеча, освобождая мою грудь для сладких мучений его пальцев и заставляя меня издать хриплый стон. Его рот оторвался от моих губ, прочертив огненную линию по моей челюсти и вниз по шее, его хватка за мои волосы заставила мою голову запрокинуться, чтобы предложить ему доступ. Я вздрогнула, когда его губы коснулись моего горла, и он внезапно замер, а его хватка на мне усилилась.

— Я отдал тебя Эрику, чтобы он питался от тебя, — выдохнул он, отстраняясь от меня, когда внезапно вспомнил, что сделал, пока мы пытались сбежать из замка Бельведеров. Он не заметил, что там было два укуса, и я подумала, что сейчас не лучшее время упоминать о том, что я позволила сделать Фабиану, Майлзу и Уоррену.

— Это был не ты, — твердо сказала я, снова потянувшись к нему, но он попятился, нахмурившись от отвращения к самому себе. Мое тело похолодело, когда он бросил меня, и мне до боли захотелось вернуть его снова, но я не могла заставить его. Он должен был прийти ко мне сам.

Магнар покачал головой, в ужасе от того, что натворил.

— Это не имеет значения, — попыталась я снова, подходя ближе, но он попятился, как будто не мог вынести, что я прикасаюсь к нему после всего, что он натворил.

— Не имеет значения? Как ты можешь так говорить? Я предлагал тебе весь мир, я просил тебя быть моей, а потом бросил тебя на милость вампира, как будто ты ничего не значила! — Его глаза были полны боли и ярости, и мое сердце разбилось за него, когда тяжесть вины упала на его плечи. Вины, которую он не должен был нести. Я не могла представить, что бы я чувствовала, если бы мы поменялись ролями и я сделала бы с ним то же самое, но я точно знала, что ни в коей мере то, что он сделал, не было его ответственностью. Мука в его взгляде разрывала мою душу, и я не знала, как это исправить.

— Это был не ты, — повторила я, смаргивая слезы. — Я ни в чем тебя не виню: это сделала Валентина.

— Это были мои руки, моя плоть..

— Нет! — Я огрызнулась. — Если ты позволишь этому встать между нами, она просто снова выиграет.

Я потянулась к нему, и его взгляд упал на укус на моем запястье.

— Кто это сделал? — мрачно спросил он, и я внезапно обнаружила, что не хочу ему отвечать. Я знала, что должна, я знала, что он заслуживает такой честности с моей стороны, но я также знала, что ему было больно и невыносимо от того времени, когда он был в ловушке под контролем Валентины. Он не увидел бы в том, что я сделала, ничего, кроме предательства. Или хуже того — он почувствовал бы себя еще более виноватым, когда понял бы, что мне пришлось это сделать только потому, что они с Эриком охотились на нас.

— Мне холодно, — сказала я, игнорируя его вопрос. — Зайди внутрь.