Опустошитель

нях, пусть, как новорожденный, пачкает юбку, пусть тянет руки

к лицу Альбертины. Ей даже не будет больно, для нее не было

ничего другого, кроме этого желания. Непоседливое дитя. Пры-

гает на коленях, вызывает боль в коленных чашечках. Она

открывает окно. Если не концентрироваться на этих мыслях,

всегда получается лучше. Ей следует просто действовать, не

предвосхищая действие мыслью. Она вновь пишет «Женщина

и проституция», но слов нет, Альбертина лишь чувствует, о

30

Нежность к мертвым

чем ей следует сказать, она лишь чувствует это, но чувства ее

бесполезны. Зато она открыла окно. Дым медленно покидает

комнату. Там, за окном, нет ничего хорошего — в ее понимании.

Посмотрите, это гортензии, они лежат в ее палисаднике, а

дальше начинается ограда, к калитке ведет дорожка, вытоптан-

ная мужскими ногами, у него крупная стопа, всегда проблема

найти обувь, но фабрика Шмитца, у них находятся большие

размеры, но разве в размере дело(?), Альбертина знает, что

иногда в размере все дело, особенно когда ты не можешь найти

себе обувь; дорожка, под калиткой кирпичная крошка, злу не-

зачем входить в этот дом, а по бокам яблони, наверное, это

именно яблони, но они никогда не плодоносили для Альберти-

ны, возможно это что-то другое, но не дубы и не березы, их

слишком легко различить… за оградой ничего, только солнеч-

ный день. Альбертина читает Пруста, в этом есть некое мелан-

холичное движение, ей кажется, что книги переливаются под ее

кожей, наполняя пигментами, что книги существуют внутри

своей собственной жизнью, но Альбертина не знает, зачем про-

должает чтение. Даже детям известно, что следует продолжать,

но никто не знает зачем. Кажется, их уже более девятисот, но

Альбертина не узнала жизни с их страниц — сколько же там

было страниц? Очень много — ведь никто не знает, зачем чи-

тать книги, точнее, зачем в высшем понимании слова, какой в

этом высший смысл, если высший смысл существует, в чте-

нии? Альбертине было бы важно его найти. Ей кажется, что ей

было бы важно найти высший смысл. Но скорее, это организм,

механизмы его самозащиты обманывают Альбертину и навязы-

вают ей поиск, ведь стоит задаться чем-то невозможным, и

всякое самоубийство отступает. Ведь почти наверняка, высшего

смысла нет. Альбертина читает про «Альбертину»4, и это за-

нятно, как подносить к глазам бинокль, а затем направлять его

в чью-то спальню; содержимое чужих спален всегда интереснее

собственной; в доме по соседству избивают толстуху, видимо

иначе у него не способен, а толстуха изо дня в день ждет этого

и часто плачет около пяти, каждый день около пяти, но ничего

не делает с этим, даже не может привыкнуть, Альбертина знает,

что представление начнется в семь, он достанет свой хер и

4 Одна из героинь «В поисках утраченного времени» Марселя

Пруста.

31

Илья Данишевский

будет гнаться за ней, а она очень игрушечно убегать, так игру-

шечно, что можно подумать, будто ей нравится, а затем начнет-

ся, но нет, она не играет… или играет так искусно, что обманы-

вает Альбертину, в общем, это не имеет значения, Альбертина

не погружается в эти мысли, но, в общем, считает, что толстуха

морально-увечна и совсем не играет; меланхолия заставляет

Альбертину чувствовать себя превознесенной над прочими, а

так как этой превознесенности нужна физическая опора — Аль-

бертина читает, она прочитала больше книг, чем каждый в этом

городе. Поэтому толстуха не играет.

Жизнь Альбертины сложена из искусственных блоков; она

сопротивлялась замужеству, как и все другие сопротивляются,

но не сопротивлялась во всю мощь — ей даже хотелось поки-

нуть дом, и увидеть мать только однажды, не встречаться с ней

взглядом, а монологично смотреть на нее только в последний

раз, а затем положить цветы — и в силу этих вялых желаний

стала замужней дамой. Все хорошо. Ей было хорошо на свадь-

бе, но устали ноги. Почему-то она продолжала замечать эти

мелочи даже в самые важные дни. На похоронах отца затекла

шея, была столь дурная погода, кладбище со времен детства

расползалось все дальше, и хоронили там, где бегали ее босые

детские ноги, поле превратилось в кладбище, и лес тоже, на-

верное, кладбище когда-нибудь поглотит и город, или окружит

его так, что каждый выезд будет пролегать мимо могил… инте-

ресно, что делают со старыми могилами… интересно, но не

слишком, возраст берет свое, и такие мысли отступают перед

болью в пояснице, громким пульсом, перманентной усталостью.

Альбертина никогда не сопротивлялась реальности. Пусть се-

рые пальцы копошатся внутри, у нее всегда была запасная

дверь. Непоседливое дитя поедает письма… кому нужны эти

письма(?), человечество не умеет читать, и, кажется, Альберти-

на пишет свои письма лишь из этого противоречия, пишет

книги наперекор самому человечеству, делает что-то, чтобы не