Опыт борьбы с удушьем

Жили они в «Жемчужине», новой многоэтажной интуристовской гостинице, но обедать, по настоянию Севы, ходили в «Приморскую», с которой у Севы были связаны детские воспоминания. Его отец, Матвей Ильич, работал главным инженером на строительстве Руставского металлургического комбината, и они всей семьей каждое лето в течение нескольких лет ездили в Грузию. По утрам за отцом приезжала машина и везла его на строительство, а Сева с матерью ели, гуляли по Тбилиси и ждали, когда он вернется. До сих пор Сева помнил, как просыпался от лучей яркого южного солнца и криков торговцев под окнами гостиницы: «Мацони, мацони!» Если Матвей Ильич застревал в Рустави надолго, мать брала Севу, и они ехали на несколько дней в Сочи, где всегда останавливались в «Приморской», величественной, выстроенной в стиле сталинского ампира гостинице посреди огромного тропического парка. Софья Исааковна водила сына на море и в дендрарий, где он с интересом пялился на яркие тропические цветы, пальмы, секвойи и кактусы, а в самшитовой роще представлял себя попеременно то царем Колхиды, то Ясоном-аргонавтом. По вечерам они ходили на концерты в Летний театр.

Когда Реваз позвонил, что деньги готовы, Севе захотелось продлить это состояние детского покоя и радостного предвкушения возвращения в Москву.

– Давай поедем в Тбилиси на поезде, – предложил он Палкеру.

– Да ладно, пять часов трястись в поезде, когда на самолете через час мы уже там.

– Давай поедем. Когда-то мы с мамой вот так ездили поездом на несколько дней из Тбилиси в Сочи. Погода прекрасная, вид из окна потрясающий, вагон-ресторан, опять-таки. Мы теперь с тобой богатые люди – захотим, весь ресторан только для себя двоих снимем. Получишь удовольствие, Леня, я обещаю.

В Тбилиси, получив деньги, они решили лететь в тот же день последним рейсом на Москву. Реваз настаивал, чтобы они остались ночевать: «Вечером соберем гостей, будем отмечать! Саба, дорогой, дай я тебя еще раз обниму», – но Севе хотелось поскорей попасть домой. Приехали в аэропорт, выпили по рюмочке коньяка в буфете. Все деньги были у Севы, в большой спортивной сумке с ремешком через плечо, с которой он не расставался ни на секунду. Сверху он, как всегда, положил грязное белье, чтобы никто ничего не заподозрил: раскроют, увидят трусы и грязные носки – и сразу закроют.

Они шли из зала ожидания по длинному коридору к самолету, когда со всех сторон налетели милиционеры и окружили их. Сева не успел сосчитать, сколько их было, как на него накинулись, повалили на пол и заломили руки. Двое рывком поставили его на ноги.

– Где багаж? – спросил один из них по-русски с сильным грузинским акцентом.

– А багажа нет, только ручная кладь, – ответил Сева.

Они о чем-то быстро заговорили между собой, и Сева, немного понимавший грузинский язык, понял, что им точно известно, что у них должны быть деньги. Севу с Палкером обыскали, нашли у каждого рублей по триста, но это явно была не та сумма, что они искали. Один из ментов открыл спортивную сумку, увидел кипу грязного белья – и брезгливо отодвинул ее от себя. В дипломате Палкера и в портфеле Севы тоже не было никаких денег. Грузины опять заспорили между собой, и Сева с облегчением вздохнул: их собирались отпускать. На Палкера было больно смотреть, он покраснел пятнами, его трясло, в глазах стояли слезы. Сева понял, что надо торопиться, потому что еще секунда, и Палкер от страха сам отдаст им все деньги.

– Товарищи, а в чем, собственно, дело? Что происходит? Я готов закрыть глаза на то, что вы обыскали меня, не показав ордер, но все-таки сейчас, когда понятно, что произошло недоразумение, может, вы поторопитесь? Мы опаздываем на рейс.

Менты переглянулись и ничего не ответили.

– Давайте еще раз проверю, – один из них, старший по группе, опять взялся за сумку.

На этот раз он нашел деньги под бельем.

– А это что? – спросил старший Севу.

– Давай половину тебе, половину мне, – предложил Сева тихо, так, чтобы другие не слышали.

– Нет, не могу, – так же тихо ответил мент.

– Ладно, уговорил, давай все тебе, но ты меня отпускаешь, и я улетаю.

– Да мне и трети бы хватило, но не могу. Ты же видишь, какая операция, указание с самого верха, от министра. Мы тебя ждали целый день. Это последний рейс. Если бы ты не пришел, если бы на этом рейсе вы не летели, то мы уже уходили. Мы ждали с пяти утра, с первого рейса. Так что не могу взять, – развел руками грузин.

– Тогда хотя бы отпусти этого, – Сева указал на плачущего Палкера. – Это мои вещи, мои деньги, он здесь вообще ни при чем. Я его просто так, за компанию взял, чтобы не скучно было одному в дороге. Пусть летит домой.