Опыт о неравенстве человеческих рас

Бритто–римское население, которое отличалось высокой энергичностью по сравнению с галло–римлянами в силу своего германского происхождения, более достойно вело себя по отношению к завоевателям и оказывало им сильное сопротивление [410]. Часть страны осталась почти независимой, если не считать вассального положения и признания высшей власти саксов с выплатой дани. Но даже покоренное население имело право на землю, ношение оружия, командование войсками или выбор своих военачальников.

Как франкские короли окружали себя преимущественно галльскими придворными, так и принцы Гептархии набирали свой двор из среды бритто–римлян. Последние сразу получили высокие должности при дворе потомков асов. Они научили их римским законам и приобщили к идее власти, которую англо–саксонские воины не стремились распространять. Но и в этом бритто–германские советники значительно отличались от галльских или меровингских: они не смогли спасти от разрушения римские нравы, потому что и сами в слабой мере знали их, и не заложили в систему правления зерно феодализма, потому что их страна была незначительно затронута действием бенефициальных законов. Итак, Англия, начиная с V в., оставалась в стороне от образа жизни остальной части Европы.

Бритто–римляне очень хорошо внушили потомкам Бодана и Тора желание собрать воедино все наследие национальных императоров. Мы знаем, с каким удивлением самые ловкие и могущественные англосаксонские принцы принимали римские знаки отличия высшей власти в виде изображения волчицы и двух братьев–близнецов, воспринимали римские законы в отношении своих подданных, завязывали тесные связи с двором Константинополя и приобретали двойной титул: «братвалда» по отношению к подданным англосаксам и бриттам и «басилеус» в письменных документах по латыни [411]. Титул «басилеус», на который не смели претендовать франкские, висиготские, ломбардские короли, предоставлял прерогативу величия и независимости. На острове, так же как и на континенте, хорошо понимали его значимость, потому что Карл Великий унаследовал трон Константина V; в письме к Эгберту он назвал себя императором восточных христиан, а адресата именовал императором западных христиан [412].

Расовые отношения между бритто–римлянами и германскими племенами, пришедшими из Ютланда [413], основывались на компромиссе: со стороны побежденных — отказ от приобретения товаров с юга, принятие германских идей, а со стороны победителей — уступки и послабления административного характера. Например, создаваемые институты были похожи на скандинавские. Землевладение в форме одэла и феода, политические права, основанные исключительно на территориальной собственности, поощрение земледелия, постепенное запустение многих городов [414], увеличение количества деревень, особенно отдельных ферм и поместий, в которых свободный человек чувствовал себя вольготно, — все это свидетельствовало о крепости арийского духа. С другой стороны, рост числа городов, растущее безразличие к делам общества и уменьшение численности свободных людей на континенте указывали на развитие совсем иных тенденций.

Неудивительно, что некоторые современные историки превозносят образ жизни англосакса, жившего мирной сельской жизнью в эпоху, когда его собрат на континенте — карл или ариман, т. е. «добропорядочный человек» — утратил почти все качества свободного человека. Но тогда они должны добавить, что организация средних классов при саксонских королях и первых норманнских династиях была всего лишь продуктом этнических обстоятельств и не подлежала совершенствованию. Тогдашнее английское общество со всеми своими достоинствами и недостатками составляло единое целое, обреченное на упадок.