Опыт путешествий

Легко отличить шестнадцатилетнего человека от двадцатилетнего. И вы точно можете сказать, кому 21, а кому 28. Но, готов поспорить, вы не сможете определить, на каком десятке жизни находится человек в возрасте от 60 до 90. Не потому, что старики скрывают возраст. Вы не сможете этого сказать, потому что не смотрите на них. А не смотрите потому, что вам все равно. И правда, кого заботит, сколько лет старику? Старость — это конечный пункт назначения. После нее уже ничего не будет. Вообще ничего. Теперь еще одна просьба: посмотрите внимательно и скажите, что выдает в стариках старость? Почему, глядя на них, вы не думаете, что это молодой человек с потрепанным лицом, да еще с похмелья? Если вы не можете назвать возраст, то как определяете, что перед вами старик? Неужели вы думаете, что однажды утром этот человек проснулся и обнаружил, что вся его жизнь в прошлом, а впереди — только медицинский уход и социальная помощь? Старость — это не цифра. И не дата. Это просто отсутствие молодости, привлекательности, интересов, новых друзей, общества. Отсутствие веселости, теплоты, выбора, сюрпризов. Отсутствие жизни.

Существует проблема старости, и она очень серьезна. Если мы произвольно разрежем испеченный ко дню рождения торт на 65 частей, то получится, что 16 % населения — старики, а к 2031 году их будет уже 22 %. На стариков уходит более 40 % бюджета национального здравоохранения. Но проблема-то не в стариках. Она — в нас. Это ваша и моя проблема. Это наш общий отказ заботиться о стариках, жить с ними под одной крышей, просить их участвовать в нашей жизни. Старение — главная угроза для людей нашего возраста. Мы предпочитаем отправить стариков в никуда, в комнату ожидания, где их не видно и где они медленно сходят с ума. Конечно, мы не боимся стариков. Но боимся, что сами когда-то ими станем. Старики — это зомби, появляющиеся в финале вашего домашнего фильма ужасов.

Город Сент-Леонардс-он-Си был построен стариком. Джеймс Бертон купил большой кусок плодородной земли на побережье и заложил там новое поселение, которое быстро укрепило свои позиции как родовое гнездо знатных семей. Это собрание блестящих и чванных улиц, променад, муниципальные сады, где можно обсуждать общественные проблемы, стало конечным пунктом для ушедших в отставку государственных чиновников и военных, последним приютом для вдов инженеров и владельцев провинциальных торговых центров. Ревматичный и дорогой, он вскоре превратился в отражающийся в морской глади белый ряд оштукатуренных отелей и доходных домов, выстроенных на крутом берегу.

Жители приехали в город, чтобы играть в ужасный бридж и вызывающий усмешку крикет. Они образовывали престижные общества, устраивали танцы и выезды на шарабанах. Они заполнили свои комнаты медью из Бенареса, бирманским тиком, турецкими коврами и китайским фарфором. Они повесили в золоченых рамах виды южноафриканской Столовой Горы и фотографии давно умерших мальчиков в хаки, позабыв среди этих пыльных богатств о своих прожитых с достоинством жизнях.

С самого начала Сент-Леонардс был не слишком веселым, немного сумрачным, не отделимым от страниц писем, Консервативной партии и крематория. Но это была и награда, настоящий десерт, символ жизни в соответствии с высокими стандартами — от носовых платков до вычищенных до блеска ботинок. И если вам грозила старость, это было прекрасное место, чтобы ее провести здесь — в те времена, когда дожить до преклонных лет считалось достижением. Интересно, что сказали бы про нынешний город призраки бабушек, предпочитавших черно-белую гамму одежды.

Отливающий сталью Канал все еще несет свои воды, но улицы стали запущенными, а магазины закрыты или используются лишь для благотворительных целей. В пабе пылинки танцуют в свете лампы, горящей над головами мужчин в спортивных костюмах и с пожелтевшими глазами. Эти люди меряют время количеством использованных зубочисток. Ничего благородного в Сент-Леонардс больше нет. Как и остальная часть южного побережья, он давно стал никому не нужным, заброшенным, несостоятельным, местом, откуда бегут люди. Но стариков отсюда никто не увез. Они все еще здесь — это местное население, которое прячется от других. Средний возраст жителей этого города — один из самых больших в стране.