Опыт путешествий

Меня постоянно предупреждали, что нужно опасаться карманников и грабителей в неблагополучных районах. За свою жизнь у меня выработалось некое мышиное шестое чувство при любом намеке на неприятности, но Тирана, надо отдать ей должное, оказалась безопасным местом. На улицах мало пьяных, хотя пьют тут много. Из наркотиков — только доморощенная «травка», и, несмотря на то что именно отсюда проститутки экспортируются на Запад, здесь нет никаких стрип-клубов и секс-шопов. Даже на улицах Тираны проституток не встретить. Все равно как искать лобстеров в Шотландии — все на экспорт.

В Албании самое ужасное на Западе дорожное движение. При этом албанцы игнорируют ремни безопасности, видимо, считая это первым признаком пассивного гомосексуализма. На пути к северу от Тираны вдоль шоссе в выбоинах можно видеть результат неукротимых строительных оргий, осуществляемых вряд ли с разрешения властей и вряд ли по конкретному плану.

Окраины застраиваются пустующими барами и ресторанами в деревенском стиле, а также просторными особняками без канализации, воды, электричества и жильцов.

Крупнейшая отрасль албанской экономики — отмывание денег, а строительство — наиболее простой и быстрый способ превращения порока в добродетель. Так и стоят тысячи недостроенных зданий без окон и крыш с иронично развевающимся албанским флагом, на котором очень к месту смотрится орел, одновременно глядящий в обе стороны.

Горы представляют собой пейзаж из холмистых склонов, покрытых лесами, кое-где населенных крестьянами, которые до сих пор жнут при помощи серпа. Мужчины тащат деревянные плуги за тощими кобылами, а их жены сеют зерно, доставая его из корзинок. Словно ожившие иллюстрации к произведениям Бертольда Брехта.

Крохотные деревушки укрываются в горных долинах; огромные семьи селятся на вторых этажах каменных или глинобитных домов. На первом этаже держат скотину. Лоза карабкается вверх по стенам домов, цыплята и дети копошатся в пыли, собаки прикованы цепью к плетеным конурам, куры высиживают яйца под сладко пахнущими стогами сена, женщины пекут хлеб в деревянных печах. Нас кормят обедом: шашлык из барашка, молодой овечий сыр, помидоры и только что собранные с дерева вишни. Поля вокруг утопают в диких цветах; певчие птицы и горлицы соревнуются за наше внимание, на стерне шуршат черепахи, ослы опереточно ревут друг на друга.

Едва ли можно найти другое место в Европе, где жизнь сохранилась бы нетронутой с XVI века. Правда, это не очень умно — жить в XXI веке, как в XVI. Это ясно всем, поэтому села пустеют, а крестьяне перебираются в города, ища возможности немного подзаработать на отмывании грязных денег.

По всей Албании стоят заброшенные бетонные бункеры, похожие на ульи строения с толстыми стенами, пахнущие плесенью и лисами. Они стоят рядами на склонах холмов, в лесах и садах. Их миллионы. Ходжа начал строить бункеры в конце войны, со временем они превратились в параноидальную идею-фикс и влетели Албании в копеечку. Бункеры строились не по какому-то логичному плану: на них никогда не хватило бы солдат, так что это скорее символ недоверия и страха. Албания была вечно окружена врагами, но, по сути, разделение существовало и внутри страны.

В пейзаже отсутствует элемент доверия: это место вендетты и возмездия. Здесь и по сей день есть семьи, живущие в домах без окон. В этих семьях мужчины не покидают своих домов, а новорожденные мальчики рождаются, чтобы умереть. Правила «кровников» были установлены в XV веке в своде правил «Леке» — древнем руководстве для убийц. Эта одна из причин, по которой албанцы стали хорошими мафиози. Предписания религии — ничто по сравнению с законами чести, установленными в древности: все вторично по сравнению с честью семьи и бизнесом. Все простительно, если делается ради семьи и денег.

Существует еще разделение между северной и южной Албанией. Север называется Гег, юг — Тоск. Гег — суровый, грубый и агрессивный; Тоск — образованный, цивилизованный и итализированный. Примерно как в Англии.

На побережье Адриатики стоит город Дуррес, который некогда был портом-столицей. Берег грязно-серого цвета, на жестком песке валяются сигаретные окурки, бутылочные крышки и синие пластиковые пакеты — как во всем мире. Пахучая, спокойная Адриатика лениво выкатывает на берег безымянный студенистый комок. Дети строят замки из песка, пока родители жарятся на солнце. У албанцев на удивление белая кожа, и они «зажариваются» до красноты. Меня подзывает какой-то человек. Он выглядит сердитым. «Американец?» «Нет, англичанин». «Скажи им там, в Европе, что у нас нет хвостов. Понимаешь, мы не обезьяны. Мы такие же люди. А Дуррес станет второй Хорватией». Есть над чем подумать.

Я спросил его: «Что вы думаете о Нормане Уиздоме?» «Он был популярен в 90-х. Сейчас самый популярный комик, естественно, Мистер Бин».