Опытъ закона о народонаселеніи

Чувство любви вліяетъ на образованіе характера и нерѣдко побуждаетъ насъ къ благороднымъ и великодушнымъ поступкамъ; но оно ведетъ къ такимъ счастливымъ послѣдствіямъ лишь въ томъ случаѣ, когда сосредоточено на одномъ предметѣ и, обыкновенно, когда встрѣчаются препятствія, къ его удовлетворенію[26]. Никогда, быть можетъ, человѣкъ не бываетъ болѣе расположенъ къ добродѣтели, никогда онъ не бываетъ такъ цѣломудренъ и чистъ, какъ въ то время, когда онъ находится подъ вліяніемъ подобной страсти. Поздніе браки, являющіеся послѣдствіемъ такихъ привязанностей, конечно, мало походили-бы на т супружества, которыя нерѣдко совершаются на нашихъ глазахъ подъ вліяніемъ матеріальныхъ разсчетовъ и въ которыхъ съ обѣихъ сторонъ предлагаются поблекшія уже чувства. Въ современномъ обществѣ только мужчины женятся въ позднемъ возрастѣ и какъ-бы стары они ни были, они обыкновенно избираютъ себѣ очень молодыхъ женъ Бѣдная дѣвушка, едва достигнувъ двадцатипятилѣтняго возраста, уже начинаетъ опасаться, что ей придется навсегда отказаться отъ замужества; нерѣдко такъ и бываетъ, что ей приходится состариться въ одиночествѣ, несмотря на то, что ея сердце было способно на самую глубокую и неизмѣнную привязанность, а по распространенному предразсудку, столько-же несправедливому, какъ и жестокому, ея положеніе вызываетъ въ обществѣ неодобреніе. Если-бы время вступленія въ бракъ у всѣхъ наступало позднѣе, то вмѣстѣ съ тѣмъ удлинился-бы періодъ молодости и надеждъ, а, слѣдовательно, оказалось-бы меньше несбывшихся ожиданій. Нельзя сомнѣваться въ томъ, что такая перемѣна оказалась-бы весьма благотворной для наиболѣе добродѣтельной части человѣческаго рода. Если-бы отсрочка, о которой идетъ рѣчь, и вызвала нѣкоторое неyдoвoльствіе среди мужчинъ, то во всякомъ случаѣ женщины подчинились-бы ей съ готовностью; при увѣренности, что онѣ выйдутъ замужъ въ 28 или 30 лѣтъ, женщины, безъ сомнѣнія, по собственному выбору скорѣе пожелали-бы дождаться этого возраста, чѣмъ къ двадцатипяти годамъ уже быть обремененными многочисленной семьей. Нельзя съ точностью установить возрастъ, болѣе всего соотвѣтствующій вступленію въ бракъ, такъ какъ возрастъ этотъ находится въ зависимости отъ многихъ случайныхъ условій и можетъ быть опредѣленъ только опытомъ. Наибольшее стремленіе ко вступленію въ бракъ проявляется съ особенною силою едва-ли не тотчасъ-же по наступленіи возмужалости. Но во всѣхъ обществахъ, вышедшихъ изъ состоянія той нищеты и униженія, которыя не только исключаютъ всякую предусмотрительность, но даже искажаютъ самый разсудокъ, во всѣхъ такихъ обществахъ оказалось необходимымъ установить препятствія для слишкомъ раннихъ браковъ. Поэтому, если даже въ настоящее время нашли необходимымъ сдерживать слѣпые порывы инстинкта, то это ограниченіе относительно вступленія въ бракъ будетъ снято лишь въ то время, когда будетъ пріобрѣтена увѣренность, что, независимо отъ возраста супруговъ, всѣ рождающіяся дѣти будутъ вскормлены тѣми людьми, которые дали имъ жизнь.

Быть можетъ, мнѣ приведутъ въ опроверженіе трудность исполненія такой добродѣтели, какъ нравственное обузданіе? Людямъ, непризнающимъ авторитета христіанской религии, я могу привести только одинъ доводъ. Эта добродѣтель послѣ тщательнаго изслѣдованія оказывается необходимой для избѣжанія бѣдствій, которыя при отсутствіи нравственнаго обузданія, составляютъ неизбѣжное слѣдствіе законовъ природы. Мои противники должны согласиться, что, имѣя въ виду наибольшую сумму добра, достижимаго при этихъ законахъ, они въ тоже время не въ правѣ отказываться отъ своей цѣли и открывать неисчерпаемый источникъ бѣдствій путемъ подчиненія общества какимъ-то другимъ, второстепеннымъ и противорѣчивымъ законамъ. Путь добродѣтели, единственно ведущій къ счастью, всегда представлялся языческими моралистами крайне труднымъ.

Христіанину я отвѣчу, что Священное Писаніе самымъ яснымъ и положительнымъ образомъ вмѣняетъ намъ въ обязанность сдерживать наши страсти въ предѣлахъ, предписываемыхъ разумомъ. Поэтому, удовлетвореніе нашихъ страстей, когда разсудокъ намъ говорить, что это повлечетъ къ несчастью, нельзя разсматривать иначе, какъ прямое нарушеніе велѣній Священнаго Писанія. Христианинъ не въ правѣ принимать трудность нравственнаго обузданія за законное оправданіе, освобождающее его отъ исполненія обязанностей.

На каждой страницѣ Священиаго Писанія человѣкъ изображается окруженнымъ искушеніями, съ которыми ему трудно бороться; и хотя оно не предписываетъ ни одной обязанности, соблюденіе которой не принесло-бы намъ счастья въ земной жизни и блаженства въ будущей, тѣмъ не менѣе полное и постоянное подчиненіе требованіямъ религии ни разу не представлено въ немъ дѣломъ легкоисполнимымъ.