Опыты литературной инженерии. Книга 1

Покидая гостеприимную лестничную площадку, мстители, довольные проделанной работой, отошли на некоторое расстояние от двери, чтобы полюбоваться своим творением. Творение было безупречным. Операция «Таврида» могла считаться завершенной.

Как воспроизводилась месть на месте применения, перешедшая в семейную фазу, можно было только догадываться. Но воображение рисовало вполне предсказуемые картины. Вернулись домой временно отсутствующие маманя и сестра ЖП. Увидели табличку и, конечно, огорчились. Пришел из школы виновник торжества, объяснился с маманей, попытался собственноручно оторвать табличку, но только нанес некоторые видимые повреждения до того роскошной двери. Приехал на служебной машине партийный босс. Обнаружил, что он уже не тот, кого знали по фамилии городская и даже областная пресса, а достопочтенный Карл Краузе из Лейпцига, да еще и 1898 года рождения, да еще и с перекосом. Скорее всего, обнаружив неожиданное украшение на драгоценной двери, ни секунды не усомнился в определении адресата и впал в сущее бешенство. А так как он не был бы шишкой и перцем, если бы не был скор на расправу, то великовозрастному ЖП досталось по полной программе и попутно сочувствующей мамаше тоже! О результатах первого удара мстителей стало известно из доклада осведомителей, специально посланных на место происшествия. На финише процесса чугунную доску оторвали с помощью гвоздодера, изрядно изуродовав дверь. Дверь оказалась навсегда варварски изувечена. Сам же ЖП вежливо отказывался садиться на уроках, объясняя свой отказ травмой неизвестного происхождения. Так продолжалось четыре дня. Как только ЖП снова обрел способность сидеть, было объявлено о начале второго этапа операции – «Злой Дух».

Второй акт «мерлезонского балета» обещал быть не столь впечатляющим, но тоже достаточно дерзким. Для проведения мероприятия пришлось снова выследить гарантированное отсутствие живых душ в квартире ЖП и вновь прибыть туда со слесарным инструментом. Недаром с французского «мерлезонский балет» переводится как «охота на дроздов». На этот раз они ограничились тем, что вколотили в заранее просверленное отверстие над дверью дрозда-ЖП тот самый ржавый крюк со свалки, против которого бессилен любой гвоздодер. Возвращаясь, комитетчики, не обделенные инженерной смекалкой, развинтили привод доводчика двери и сделали вражеский подъезд на какое-то время беззащитным. При общем огорчении и нежелании пострадавших смотреть на собственную дверь акция прошла никем не замеченной.

За полчаса до запирания парадного оперативная группа мстителей уже сидела в подвале и деловито готовилась к рейду по тылам противника. Отодвинули тяжелую крышку люка и на веревке спустили в быстрые струи мятую-перемятую флягу. О том, как именно происходил процесс наполнения фляги, умолчим из гуманитарных соображений.

Кряхтя от натуги, подняли тяжелый груз на поверхность, икая и обливаясь слезами от невозможной вони продуктов жизнедеятельности Шевченковского района города Львова, заполнивших флягу до краев. Пришлось даже скрепя сердце малость отлить обратно в люк. Руководитель подпольной, в буквальном смысле, тройки посетовал, что при подготовке операции были допущены недочеты: никто не озаботился противогазами. Хотя резиновые перчатки были у всех.

Ровно в двадцать три часа местного времени все огни в квартире, находящейся под наблюдением, погасли. Условный стук снаружи в подвальное окно оповестил об этом мстителей. Еще через двадцать контрольных минут началось восхождение. Двое, сдержанно пыхтя, тащили флягу, третий нес аксессуары: шланг и резиновую грушу.

Глубокой ночью комитетчики прикатили в стан недруга, на третий этаж, уже упомянутую выше мятую алюминиевую флягу, накануне наполненную мерзким содержимым канализации. На третьем этаже, у грубо зашпаклеванной двери красного дерева, они перевели дух. Для того, чтобы подвесить флягу с нечистотами на железнодорожный костыль, потребовалась вся энергия, запасенная за всю предыдущую жизнь. При выполнении этой операции главное, что нужно было соблюсти – не расплескать содержимое фляги себе на голову!

Ювелирной работы потребовало погружение шланга во флягу, заполнение его с помощью резиновой груши и закладывание конца под клапан пижонской прорези в дверях с бронзовым окаймлением, на котором в отчаянном отрицании творимого действия категорически значилось:“Listyigazety”. Партийный дом был когда-то польским, но надпись была всем понятна без перевода. Все трое припали ухом к дверям. На той стороне прослушивалось слабое журчание неиссякаемой струи, так как на полу, наверное, лежал мягкий коврик.