Опыты научные, политические и философские (Том 2)

Когда появились обе статьи проф. Грина, я не хотел было отвечать на них, не желая создавать себе лишние помехи для работ, так как, с одной стороны, полагал, что едва ли многие заинтересуются нашим спором, а с другой стороны, был уверен, что почти всякий, кто стал бы читать статьи проф. Грина, вполне сумел бы, благодаря знакомству с моими Основаниями психологии, оценить, как превратно он излагает мои взгляды и как несостоятельны его возражения на них. Однако я принужден сознаться, что такое убеждение мое было весьма ошибочным; опыт показал мне, что читатель обыкновенно предполагает правильной передачу критиком рассуждений автора - и редко дает себе труд проверить, насколько смысл, придаваемый критиком цитируемому им отрывку, согласуется с тем смыслом, какой имеет этот отрывок в связи с остальным текстом. Да кроме того, мне не следовало забывать, что при отсутствии ответа на возражение возникает обыкновенно предположение, что критик прав и что вовсе не обремененность занятиями, а лишь бессилие заставляют автора воздержаться от ответа. Поэтому мне нечего было удивляться, когда я из первых же строк статьи м-ра Ходжсона узнал, что критика проф. Грина была принята вообще весьма благосклонно. Я весьма обязан м-ру Ходжсону, что он выступил на защиту моих взглядов; а прочитав возражения проф. Грина, я даже думаю, что главные доводы м-ра Ходжсона должны вполне остаться в силе. Конечно, я не могу представить здесь разбор всего этого спора, шаг за шагом. Я предполагаю остановиться лишь на главных пунктах его.

В конце своего ответа проф. Грин отмечает "два недоразумения более общего характера, на которые он (м-р Ходж-сон) указывает ему (Грину) в начале своей статьи". Не признавая этого, проф. Грин пока откладывает свои возражения по означенному поводу, хотя я и не вижу, как он в данном случае мог бы доказать верность своих идей. Другие недоразумения, тоже общего характера, имеющие значение предварительных замечаний по отношению к его критике, могут быть здесь указаны и послужат, как я полагаю, одним из доказательств несостоятельности этой критики.

Так, проф. Грин приводит следующее место из Оснований психологии:

"Отношение между разделами, противополагаемыми, в виде антитезы, всей совокупности проявлений Непознаваемого, было для нас определенной, данной величиной. Вытекающие из нее выводы оказались бы весьма шаткими, если бы можно было доказать ложность или сомнительность самой этой величины. Если идеалисты правы, то вся теория эволюции есть не более как мечта".

Это место он комментирует так:

"У того, кто смиренно признает теорию эволюции верным выражением наших знаний о животной жизни, но кто в то же время считает себя идеалистом, это положение не может не вызвать некоторого смущения. Но, разобравшись в нем, он найдет, что, говоря здесь о теории эволюции, м-р Спенсер имеет в виду главным образом приложение этой теории к объяснению познания, - приложение, отнюдь не обязательное для того, кто признает названную теорию за теорию животной жизни" {"Contemporary Review" за декабрь 1877 г., стр. 35.}.

Отсюда следует, что проф. Грин понимает эволюцию лишь в том популярном смысле, в каком о ней говорится в "Происхождении видов". Между тем то понятие об эволюции, о котором идет речь в приведенной цитате, далеко не тождественно с ним, и это легко было бы понять проф. Грину, если бы он припомнил определение означенного понятия, данное мною в Основных началах.

Мысль, которую я имел в виду выразить в приведенной цитате, такова: если эволюция, как я ее понимаю, есть, при известных условиях, результат того универсального перераспределения вещества и движения, которое и ныне происходит, и всегда происходило во Вселенной, и если в течение тех ее фазисов, которые характеризуются как астрономический и геологический, предположить полное отсутствие жизни, а тем более сознания (в какой-либо известной нам форме), - то теория эволюции необходимо должна признать особый род бытия, независимый от того, который мы ныне именуем сознанием и предшествующий ему. Я и высказал, что, следовательно, теория эта представляется просто мечтой, если существуют лишь одни идеи, или если, как, кажется, думает проф. Грин, объект существует только по отношению к субъекту.

Насколько подобная общая точка зрения является для меня необходимой, как базис для моих психологических исследований, и насколько представляется ошибочной критика, игнорирующая это, станет ясно всякому, кто обратит внимание на то, что, отрешившись от указанного взгляда, я оказался бы глубоко непоследовательным, между тем как в обратном случае никакой непоследовательности не было бы. Проф. Грин говорит, что моя доктрина "приписывает объекту, который на самом деле без субъекта есть ничто, независимую реальность, и затем она предполагает, что объект постепенно придает субъекту известные качества, существование которых на самом деле необходимо обусловливается теми свойствами, которые, по предположению, должны их порождать" {"Contemporary Review" за декабрь 1877 г., стр. 37.}.