Опыты сознания

Нервная система, напротив того, есть непосредственный покой органического в его движении. Хотя сами нервы опять-таки суть органы сознания, уже погруженного в своем направлении вовне, но головной и спинной мозг можно рассматривать как пребывающую внутри себя – не предметную и не выходящую также наружу – непосредственную наличность самосознания. Поскольку момент бытия, которым располагает этот орган, есть бытие для другого, наличное бытие, он есть мертвое бытие, уже не наличность самосознания. Но это бытие внутри себя самого, согласно своему понятию, есть текучесть, в которой непосредственно растворяются образующиеся в ней круги и ни одно различие не выражается как сущее различие. Между тем, подобно тому, как сам дух не есть нечто абстрактно-простое, а есть система движений, в которой он различает себя в моментах, но в самом этом различении остается свободным, и подобно тому, как он вообще расчленяет свое тело по различным отправлениям и каждую отдельную часть тела определяет только для одного отправления, – точно так же можно представить себе и то, что текучее бытие его внутри-себя-бытия есть бытие расчлененное; и, по-видимому, его так и нужно представлять, потому что рефлектированное в себя бытие духа в головном мозгу само, в свою очередь, есть только средний термин его чистой сущности и его телесного расчленения, средний термин, который в свою очередь должен тем самым иметь у себя [нечто] от природы обоих и, следовательно, со стороны последней – также сущее расчленение.

У духовно-органического бытия есть в то же время необходимая сторона некоторого покоящегося устойчивого наличного бытия; первое должно отойти обратно как крайний термин для-себя-бытия и иметь против себя второе как другой крайний термин, который тогда есть предмет, на который воздействует первый крайний термин как причина. Если же головной и спинной мозг есть названное телесное для-себя-бытие духа, то череп и позвоночный столб есть другой выделенный крайний термин по отношению к нему, т. е. прочная покоящаяся вещь. – Но так как каждому, когда он думает о собственном месте наличного бытия духа, приходит на ум не спина, а только голова, то в исследовании знания, вроде данного, мы можем довольствоваться этим (для него не слишком плохим) основанием, чтобы это наличное бытие ограничилось черепом. Если бы кому-нибудь пришла на ум и спина, – поскольку ведь иной раз и через нее знание и действование то вколачиваются, то выколачиваются, – то это ничуть не доказывало бы – потому что доказывало бы слишком много, – будто спинной мозг нужно сопричислить к местообитанию духа, а позвоночник – к соответствующему наличному бытию; ибо с таким же успехом можно припомнить, что бывали и другие излюбленные внешние пути подхода к деятельности духа, для того чтобы ее пробудить или обуздать. – Итак, позвоночный столб отпадает, если угодно, по праву; и не хуже других натурфилософских учений построение, по которому череп один не содержит, правда, органов духа. Ибо это уже раньше было исключено из понятия этого отношения, и вследствие этого череп был отнесен на сторону наличного бытия; или если не позволительно напоминать о понятии вещи (Sache), то весь опыт учит нас, что посредством глаза как органа мы видим, но посредством черепа не убивают, не крадут, не сочиняют стихов, и т. д. – Поэтому и следует воздержаться от выражения «орган» для того значения черепа, о котором нам еще предстоит говорить. – Ибо хотя принято говорить, что для разумного человека важнее всего не слова, а суть дела, но из этого не следует, что суть дела можно обозначать неподходящим для нее словом; ибо это – несообразность и в то же время обман, когда воображают и утверждают, будто не хватает только надлежащего слова, и скрывают от себя, что фактически недостает самой сути дела, т. е. понятия; если бы последнее имелось, нашлось бы для него и надлежащее слово. – Прежде всего здесь определилось только то, что подобно тому, как мозг есть живая голова, череп есть caput mortuum⁶⁶.

(β) Связь формы черепа с индивидуальностью