Опыты сознания

С какой бы стороны ни рассматривалась суть дела, фактически отпадает какое бы то ни было необходимое взаимоотношение, равно как и указание на него, которое говорило бы само за себя. Если же это отношение все же должно иметь место, то остается и оказывается необходимой непостигнутая в понятии свободная предустановленная гармония соответствующего определения обеих сторон, ибо одна из сторон должна быть лишенной духа действительностью, просто вещью. – Таким образом, по одну сторону находится множество покоящихся мест черепа, по другую – множество духовных свойств, многочисленность и определение которых будут зависеть от состояния психологии. Чем беднее представление о духе, тем более с этой стороны облегчается дело, ибо отчасти тем малочисленнее будут эти свойства, отчасти тем более обособленными, прочными и закостеневшими, а тем самым более похожими на определения кости и тем более с ними сравнимыми. Но хотя бедностью представления о духе многое облегчено, все же остается еще очень много с обеих сторон; остается для наблюдения совершенная случайность их соотношения. Если бы из детей Израилевых каждый взял себе от песка морского, которому они уподобляются, песчинку, то равнодушие и случайность (Willkur)⁶⁹, с которыми на долю каждого пришлась бы его песчинка, были бы так же велики, как и те, с которыми каждой душевной способности, страсти и (что здесь равным образом следовало бы рассмотреть) каждому оттенку характера, о которых имеет обыкновение говорить утонченная психология и человековедение, можно было бы указать соответственные места на черепе и формы кости. Череп убийцы имеет такой-то – не орган и не знак, а такую-то шишку; но у этого убийцы есть еще много других свойств, равно как и других шишек, а вместе с шишками – и впадин; можно выбирать между шишками и впадинами. И опять-таки его склонность к убийству может быть связана с любой шишкой и с любой впадиной, и в свою очередь эти последние – с любым свойством; ибо и убийца не есть просто эта абстракция некоего убийцы, и обладает он не одной только выпуклостью и впадиной. Наблюдения, производимые по этому поводу, должны, следовательно, совершенно так же звучать, как [рассуждения] лавочника и хозяйки относительно дождя во время ярмарки или сушки белья. Лавочник и хозяйка могли бы сделать и такое наблюдение, что, мол, дождь идет всякий раз, когда мимо проходит такой-то сосед или когда на обед бывает жаркое из свинины. Как безразличен дождь к этим обстоятельствам, так же для наблюдения безразлична данная определенность духа к данному определенному бытию черепа. Ибо из обоих предметов этого наблюдения один есть тощее для-себя-бытие, закостеневшее свойство духа, как другой – тощее в-себе-бытие; столь закостеневшая вещь, как оба эти [бытия], совершенно равнодушна ко всякому «иному»; большой шишке столь же безразлично, имеется ли по соседству с ней убийца, как убийце безразлично, имеется ли поблизости плоское место.

Остается, конечно, несомненная возможность того, что с каким-нибудь свойством, страстью и т. д. где-нибудь какая-нибудь шишка да связана. Можно представить себе убийцу с большой шишкой на одном месте черепа, а вора – с такой шишкой на другом. С этой стороны френология способна еще к большему расширению, ибо на первых порах она, по-видимому, ограничивается только связью какой-нибудь шишки с каким-нибудь свойством у одного и того же индивида, так что у него есть и то и другое. Но уже естественная френология (ибо таковая должна существовать так же, как и естественная физиогномика) переступает эти границы; она не только высказывает суждения о том, что, мол, у хитрого человека сидит за ухом шишка с кулак величиною, но представляет также, что не у самой неверной, жены, а у супруга имеются шишки на лбу. – С таким же успехом можно себе представить и человека, живущего под одной крышей с убийцей, или также его соседа, а дальше и сограждан и т. д. с огромными шишками на каком-нибудь месте черепа, – как можно представить себе летающую корову, которую сперва приласкал рак, прискакавший на осле, а потом и т. д. – Но если возможность понимается не в смысле возможности представления, а в смысле внутренней возможности или понятия, то предмет – такая действительность, которая есть чистая вещь и должна быть ею и которая не имеет и не должна иметь подобного значения и, следовательно, может иметь его только в представлении.

(γ) Задатки и действительность