Оракул

И Ренган поведал священнику то, что без всяких книг передается из уст в уста от отца к сыну, от дедов к внукам — там, в суровых горах Севера. Поведал о прежних временах, когда еще не было королей и императора, когда еще не пришли с юга сладкоречивые проповедники, когда нравы были просты, а люди доверчивы. Тогда родом человеческим правили Темные Боги, питавшиеся жертвенной кровью. Чтобы удовлетворить алчность владык, мужчины ходили в набеги, и немало пленников закончило жизненный путь у алтарей Темных Богов. Люди боялись страшных повелителей, покой которых стерегли великаны. Шли годы, боги старели, великаны вымирали… Потом с юга подступили дружины новых владык, закованные в железо воины утверждали власть иных вождей и иного божества… Темные Боги объединились и выступили против пришельцев, одевшись в каменную броню… превратив собственную шкуру в подобие каменной брони… Темные одолели пришельцев, но и полегли сами почти поголовно, ибо кровь убитых южан, как оказалось, размягчала их каменный доспех… А уж кровь в день великой битвы лилась рекой. Отгремели схватки, в горах настали новые времена, о власти Темных Богов многие позабыли…

— Так вот, значит, чем завершился Поход Проклятых… — задумчиво проговорил очарованный рассказом Фомас. — Стало быть, войско Ретрихта Злого сгинуло у вас, за морем… В книгах пишут об этом походе всякое, но подобного я не читал…

— И не прочтешь, — буркнул Ренган, — если сам не напишешь. Однако выходит, что я прикончил бабу тогда, в Лодоре… Никогда бы не подумал, что Оракул — баба…

Фомас внимательно слушал, не решаясь перебить. Теперь он глядел на солдата другими глазами — кто бы мог подумать, что нынче встречаются такие герои. И вот он, воитель, победивший Темную Богиню — сидит, рассуждает о своем подвиге, как о чем-то обыденном.

— Однако это меняет дело, — заявил Ренган. — Если у меня бабские останки, то башку не удастся загнать как честную главу блаженного Гэрфина… Я тысячу раз прав, что пригласил в дело тебя! Скажи, куда можно с этой башкой податься? Кто даст хорошую цену?

— Ну… я полагаю… Дай сообразить…

Фомас сглотнул, едва задумавшись, какое святотатство в самом деле задумал северянин. Выдать за мощи блаженной — что? Останки ложной богини? А ложной ли? Наоборот, истинной! У бедного клирика голова пошла кругом от этих мыслей. Ренган истолковал замешательство приятеля по-своему и решил, что перессорившимся человечкам в голове Фомаса не помешает глоточек пива. Солдат прошел к двери, поднял оставленный священником кувшин и, возвратившись к кровати, наполнил кружки. Отхлебнул сам и сунул кружку Фомасу, тот жадно приник к сосуду. Наконец решился и, оторвавшись от пива, сипло вымолвил:

— Я беру на душу смертный грех, но… Монастырь блаженной Энигунды! Принцесса Амелия принесла монахиням такие дары, что… А больше ни одной из женских обителей не под силу выкупить ЭТО. Голова стоит целого состояния… Мы предъявим сестрам из монастыря блаженной Энигунды мощи их небесной патронессы.

Ренган отсалютовал приятелю кружкой и, возложив руку на мертвую голову Темной Богини, объявил:

— Нарекаю тебя Энигундой!

В глазах северянина плясали бесы, он улыбался, довольный собой.

— Ренган, я тебя боюсь, — только и смог вымолвить Фомас.

— Не ты один, — самодовольно усмехнулся горец, встряхивая копной белых волос. — Поверь, дружище, не ты один… Но я жду твоих советов. С чего мы начнем?

— Хм… — священник снова задумался, с трудом стряхивая наваждение, — прежде всего рассудим так. Эти… м-м… реликвии… Да, реликвии! Их следует продавать порознь и так, чтобы один покупатель не знал о другом. Так безопаснее, да и выручим больше.

— Это верно, — кивнул наемник.

— Лучше всего продать их приезжим. Если товары разъедутся в разные страны, то и вопросов к нам не возникнет. Нет опасности, что, к примеру, правая и левая нога попадутся на глаза кому-то чересчур наблюдательному, и он заметит сходство.

— И это верно.

— Но самое ценное — голова. И продать ее сложней всего. В тех краях, где расположена обитель блаженной Энигунды, нынче идет война. Туда пробраться будет тяжеленько…

— Что с того. — Ренган допил пиво и потянулся за кувшином. — Герцог Фиеро собирается в поход? Отлично, мы пойдем с его войском.