Оракул петербургский. Книга 2

Вот и получается, как ни верти, сакраментальное: "Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека" (Псалом 117: 8). Не будем же строги к заблуждениям БВП и пакостям его героев, ибо мастерство и писательский профессионализм здесь задействован головокружительной высоты. Однако напомним святые слова: "Говорю безумствующим: "не безумствуйте", и нечестивым: "не поднимайте рога, не поднимайте высоко рога вашего, не говорите жестоковыйно" (Псалом 74: 5-6).

6.1

Было раннее утро, Сабрина лежала на спине. Рассвет пришел неожиданно, ибо она встретила его за чтением новой тетради Сергеева. Свет нового дня врезался в глаза, стал осознаваем, только по прочтении заключительной фразы. Сабрина молчала и думала о только что прочитанном, задевшем ее глубоко за живое. В Университете она неоднократно обращалась к творчеству этого писателя, но никогда раньше ей не удавалось приблизиться к пониманию его характера, мотивов поступков героев многочисленных произведений так близко. Сергеев взял ее за руку и подвел к нужному микроскопу, а от него – к подзорной трубе и опять – к микроскопу!

Пришел день выписки из родильного дома, – выдворяли всю палату оптом. На крыльце "выписной" толпились встречающие: уже по их лицам, по величине сепарированных толпочек можно было судить о качестве жизни, ожидающей новорожденного ребенка и его мать-страдалицу. Сабрину встречала небольшая, но солидная группа: Муза и три респектабельных мужчины – Магазанник, Феликс, Верещагин, да еще двое "одинаково одетых" парней стояли у двух лимузинов, внимательно отслеживая весь бомонд, да с недоверием зыркая на окружающие постройки. Приметная группа была первой из принимающих счастливых матерей и малюсеньких человечков, тщательно запеленованных.

Медсестра и санитарка, вынесшие изящные "сверточки", были одарены по-царски – платили только "зелеными" в количестве, достаточном на приобретение новых шикарных дубленок. Изголодавшиеся от хронического безденежья медработники захлебнулись восторгом и, почувствовав сильное головокружение, оперлись на железные руки встречающих венценосцев. Так под руку их и отвели обратно на крыльцо роддома. Главный врач клиники раздосадовался, что не вынес ребенка сам: новую дубленку давно просили его плечи, да и правое крыло родильного корпуса требовало скорейшего ремонта.

Уже сев в машину, Сабрина проследила выход своих новых подруг: Татьяну встречал рослый, но основательно зачуханный мужчина (тот самый законный, но нелюбимый супруг! – догадалась Сабрина); Катя с ребенком оказалась в объятиях мамы, даже не успевшей снять халат и быстро умотавшей снова на работу в клинику. Молодая мать была передана с рук на руки мужу-благодетелю, распахнувшему с несколько неуклюжей провинциальной решительностью свои объятия. Лобызания ограничились этим молодым человеком, да пожилой парой, видимо, не очень дальними родственниками.

Сабрина почувствовала себя неловко из-за демонстрации барства, которым просто полыхала ее группа поддержки, а потому попросила быстрее сматываться. Приятно было то, что в руках всех встречавших мелькали букеты цветов, а это всегда гипнотизирует женщин, особенно в тот сложный момент, когда их выпускают из пыточной камеры. Говорят, что даже в средние века, в период суровой инквизиции, сжигаемую колдунью украшали букетами свежеумерших цветов, да разукрашенным колпаком. Так расплачивались звероподобные судьи и зрители трагического представления с главной героиней – женщиной-страдалицей.

Приехали в скромную квартиру, к Сабрине: там Музой уже было организовано скоротечное застолье. Между делом – между кухней и прихожей – сразу после снятия пальто Сабрине более основательно был представлен Олег Верещагин. Вспомнили, что он был один из самых давнишних, закадычных друзей в Бозе почившего Сергеева. Их многое связывало, и не было никакого резона отвращать старую и верную дружбу от продолжателей его заветов – сына Владимира, Сабрины.

Застолье начали с поздравлений и заверений в искренней верности сложившемуся по роковому стечению обстоятельств "семейному братству" и готовности прийти на помощь в любой момент. Мужчины, гордо и многозначительно запрокидывая головы, как красавцы олени-рогоносцы, роя копытами землю, обутыми в модные ботинки, просили разрешения навещать дам и по мере сил участвовать в воспитании наследника их незабвенного друга. Сабрина ловилась на яркие заверения, но Муза воспринимала весь этот "кобелиный базар" (ее собственное выражение), как пускаемую в глаза пыль. Муза одним только взглядом, брошенным как бы случайно на раскудахтавшегося Феликса, быстро подавила его персональную активность. Затем она, решительно перехватив жезл власти, заявила, что от помощи достойные и воспитанные женщины никогда не отказываются, но всю основную работу постараются выполнять они – верные подруги – самостоятельно. Затем она вежливо напомнила о существовании санэпидрежима в доме, где поселился новорожденный, четкости графика его кормлении, мытья, пеленания, об отдыхе утомленной матери и тому подобное.