Оракул Вселенной (Путь равновесия)

— Двадцать восемь. Что, молодо выгляжу? Это обманчивое впечатление, уверяю вас. Порой я чувствую себя древней старухой… А тогда мне было семнадцать, и я любила… о, как я его любила! Возможно, вы подумаете, что я была молоденькой наивной дурочкой с романтическим ветром в голове? Отчасти да. Но Энрико я любила по-настоящему. Он был веселый, сильный. И добрый. И очень красивый. Девчонки за ним табунами увивались. Я жутко ревновала, бесилась… А потом сама призналась ему в любви и сказала, что хочу быть его женой. Он сразу стал каким-то очень серьезным… даже грустным, пожалуй. Раньше я таким его никогда не видела. «Десантнику лучше не иметь семьи, разве ты не знаешь?» — спросил. Я стояла перед ним, дрожала, как листок на ветру, и молила Бога, чтобы не разреветься. Он заглянул мне в глаза, покачал головой и положил свои широкие и теплые ладони мне на лицо. И держал так, пока я перестала дрожать и реветь перехотелось. От его ладоней точно ток шел, ласковый такой, успокаивающий… А потом вдруг снова заулыбался, поцеловал меня в щеку и сказал: «Ты подрасти пока, а я тем временем вылетаю свой регламент. Тогда и поженимся». Потрепал меня по волосам, подмигнул и ушел. Больше я его не видела, а через пять месяцев он погиб. Вот такая история. Десантники здесь нечастые гости, хотя Энрико любил бывать на «Гее-13». Меня часто брал с собой. Особенно ему нравились светомузыкальные представления на темы земной истории. Наверное, поэтому я и попросилась на работу в его любимый светомузыкальный театр «Гелиос». Так и работаю с тех пор. Сегодня у меня выходной, и я решила навестить сестру, она на Луне живет. Вышла на перрон… и тут вас увидела, значок этот… И не смогла пройти мимо. Все просто, Александр. Извините меня.

— Вы хотите уйти?

— Не знаю. Нет, наверное. К сестре я уже все равно не полечу. Настроение бесповоротно взлохмачено, как говорил поэт… так что, если вы не против, могу составить компанию. В качестве гида, например.

— Буду очень рад, — искренне сказал Зоров. И подумал, что хорошо хоть внешне он может держаться естественно. Странное внутреннее напряжение, от которого деревенел затылок и противно пересыхало во рту, не покидало его. Хотя вроде бы все и выяснилось.

— Где вы собирались развлекаться? — спросила Джоанна, искоса взглянув на Зорова.

— Планы дилетанта не стоят и ломаного гроша, — сказал Зоров. — Я полностью полагаюсь на ваш вкус.

— Гм… На вкус и цвет, как известно, товарищей нет… — Джоанна на секунду призадумалась, затем решительно качнула головой: — Так тому и быть. Идемте!

Они покинули террасу и по неярко освещенной галерее направились в глубь станции. На одном из перекрестков Джоанна ступила на самодвижущуюся дорожку и жестом предложила Зорову последовать ее примеру.

— Куда мы направляемся и что будет первым номером нашей программы? — осведомился Зоров.

— Это сюрприз, — улыбнулась Джоанна. — Хочу только уточнить: насколько я знаю, психотронные воздействия людей вашей профессии не интересуют, так?

— Совершенно верно. — Зоров вдруг вспомнил один забавный эпизод и невольно усмехнулся. И ответил на вопросительный взгляд Джоанны: — Однажды один мой коллега по имени Морис после знаменитого штурма Огненного Плато на Андалуре посетил «Гею-13» и от большого ума поперся на какую-то там гипнореаль, не удосужившись узнать даже ее название. Я могу только представить его состояние, когда очутился он на Огненном Плато, зажатый между двумя холмиками; с вершин которых в небо с ужасающим грохотом лупили фиолетовые молнии, а в шлемофоне хриплым сорванным голосом орал команды Иштван Пек по прозвищу Сенбернар… Объяснялось все просто — реаль была смонтирована из психобиограмм десантников, штурмовавших Плато. Морис же, естественно, этого не знал и, решив, что у него «рубка поехала», так заорал, что сбежался весь персонал. Недели две после этого вся База с хохоту покатывалась, а уж подкалывали Мориса еще, наверное, с год.

— Я слышала об этом случае. — Голос Джоанны дрогнул, но отнюдь не от смеха. Зоров взглянул на нее, и его поразила перемена, произошедшая в ее лице. Удивление, боль, обида плескались в огромных глазах… — Я не понимаю, Александр, не понимаю, как вы можете веселиться?! Когда гибнут ваши друзья и когда любой вылет для любого из вас может стать последним?! Объясните мне это?

Зоров непроизвольно коснулся руки Джоанны.