Оранжерея

– Он был здесь вчера. Хотел поговорить о тебе, спросить совета… Он чувствует, что не может говорить с тобой, поэтому ему приходится делиться с кем-то другим. Рив, дело принимает скверный оборот. С тобой все в порядке? Могу я чем-то помочь?

– Да, можешь сменить тему. – Я говорю легкомысленно, но Яна от моих слов застывает столбом. – Сэм держит обиду – надо с этим разобраться, но все только между нами. – Мое нутро сжимается от гнева и вины, но я сдерживаюсь. В конце концов, Яна ни при чем. Но Сэм точно ведет себя по-свински. – Мы всё уладим сами, – добавляю я, кое-как сглаживая острые углы.

– Я… понимаю. – У Яны такой вид, будто она съела ломтик лимона. В этот момент чайник закипает, она встает, наливает горячую воду в две кружки, зачерпывает порошковые сливки, перемешивает все разом. – Пойми меня правильно, Рив, но ты изменилась с тех пор, как вышла из больницы. Ты… сама на себя не похожа.

– А? Что ты имеешь в виду? – Я дую на свой кофе, чтобы он остыл.

– Да так, пустяки. – Она поднимает бровь, глядя на меня. – Откуда ни возьмись у тебя прорезался энтузиазм. Тебя стало больше интересовать внешнее, чем внутреннее. Ну и еще – ты будто растеряла чувство юмора.

– А при чем тут чувство юмора? – Я смотрю на чашку, пытаясь не рассердиться. – Я знаю, кто я, и знаю, кем была.

– Забудь то, что я сказала. – Яна вздыхает. – Прости, не знаю, что на меня нашло. В последнее время я становлюсь по-настоящему стервозной. – Она замолкает на некоторое время. – Надеюсь, ты не возражаешь, если я оставлю тебя на несколько часов…

Мне удается выдавить из себя смешок. Проблемы Яны, строго говоря, не мое дело.

– Не проблема. Для чего еще нужны друзья?

Яна странно смотрит на меня.

– Спасибо.

Отпив кофе, она корчит гримасу.

– Это пойло – просто ужас какой-то. Худшая перспектива, которую я могу придумать, – обходиться совсем без него. Ладно, мне пора. Увидимся в обед?

– Конечно, – киваю я. Яна встает, хватает свою куртку и убегает.

Я допиваю кофе и возвращаюсь к стойке регистрации. Нужно похлопотать там кое над чем, но уборщики-неписи работают тщательно – даже не оставили мне немножко пыли на самых верхних полках. Пара скучающих офисных работников заглядывают ко мне, чтобы вернуть книги и осмотреть полки в поисках развлекушки на время ланча, но в остальном место мертвое. Я сижу за стойкой регистрации ломая голову, есть ли лучший способ организовать полку с просроченными возвратами, когда открывается дверь и входит Фиоре.

– Не думал, что вы будете здесь, – говорит он, подозрительно щуря заплывшие жиром глазенки.

– Ой, правда? – Я спрыгиваю со стула и улыбаюсь ему, хотя все мои инстинкты кричат: будь осторожнее.

– Правда. – Он зачем-то принюхивается. – А вторая библиотекарша, Яна, сейчас на месте?

– Ее нет сегодня утром, но она вернется позже. – Когда я смотрю на него, у меня возникает ужасное чувство дежавю, как воспоминание о дурном сне.

– Хм. Что ж, у меня есть кое-какие дела в хранилище. – Его голос повышается без видимых на то причин: – И на этот раз я хочу, чтобы меня не беспокоили.

– Конечно. Как пожелаете. – Я невольно отступаю от него на шажок. В Фиоре есть что-то звериное, в его глазах прямо плещется дикое напряжение, и я вдруг остро сознаю, что мы здесь одни, а он весит раза в два больше меня. – Вы надолго сегодня?

Его взгляд скользит мимо моего плеча.

– Нет, это не займет много времени, Рив. – Он поворачивается и неуклюже шагает к справочному отделу и хранилищу документов, не удостоив меня даже взглядом. На мгновение я перестаю верить собственным инстинктам. В конце концов, это жест презрения, достойный Фиоре – человека, настолько погруженного в себя, что если вы проведете с ним слишком много времени, то в конечном итоге решите, будто вы – плод его воображения. Но потом я слышу, как он фыркает. Доносится скрежет ключа в замке и скрип половиц.

– А вообще, заходите, если хотите. Можем переговорить с глазу на глаз.

Я принимаю вызов.

– И на каких условиях мы с вами будем говорить? Как свидетель и следователь? Или это все из-за Яны?

Он поворачивается и впивается в меня взглядом глаз-бусинок.

– Может, и из-за нее, дочь моя.

Ответ вполне в духе Фиоре. Мне не очень хочется, но предлога увильнуть нет, так что я следую за ним через дверь и спускаюсь по ступенькам в подвал. Безнадежное напряжение гложет меня изнутри, и я все еще не уверена, есть реальный повод для беспокойства или я его придумала.

– Что вы думаете о докторе Хант? – спрашивает Фиоре внизу лестницы. Его голос звучит донельзя устало, как у крайне отягощенного заботами человека.

Я ошеломлена. У них что, есть какие-то подковерные интриги?

– Она… – начинаю я и медлю. Всеми силами разума призываю себя помнить, с кем говорю, и знать вес словам. – Она приятно прямолинейная особа. У нее добрые намерения, за пациентов она искренне волнуется. Я доверяю ей, – добавляю я импульсивно, противясь желанию ввернуть: «А вот тебе – ни капельки». Выбираю безопасную позицию спиной к полкам. Если потребуется какое-нибудь оружие…

– В этом нет ничего неожиданного, – тихо говорит Фиоре. – Что она с вами сделала?