Оранжевая собака из воздушных шаров. Дутые сенсации и подлинные шедевры: что и как на рынке современного искусства

Музей был открыт для публики  – по крайней мере, для живущих в Тегеране иностранцев  – в 1978 году. А в 1979-м с началом революции, установившей в Иране новую Исламскую Республику, императрица Фарах с супругом бежали из страны. Коллекция осталась в здании музея, но в течение двадцати лет она была скрыта от публики  – лишь изредка в рамках политических мероприятий на экспозицию допускались особые гости. Императрице Фарах сейчас под восемьдесят, она живет попеременно в Париже и Вашингтоне.

В 1999 году музей был открыт для широкой публики, в его залах  – работы импрессионистов, поп-арт… и ни одного произведения с изображением обнаженного тела или намеком на гомосексуальные отношения. Так, грандиозный триптих Фрэнсиса Бэкона «Две фигуры, лежащие на постели, со свидетелями» (1968) хоть и не представлен на экспозиции  – он находится в запасниках музея,  – но иностранный посетитель не мусульманского вероисповедания по запросу может получить к нему доступ. Посещение самого музея стоит, в пересчете, меньше одного доллара США. В 2017 году часть коллекции  – «Две фигуры» Бэкона в нее не входят  – планируется отправить на выездную выставку в Берлинскую картинную галерею и в Национальный музей искусств XXI века в Риме.

Такая вот удивительная история спрятанной коллекции. Нетрудно догадаться, что за двадцать лет, пока музей был закрыт, а коллекция скрыта от публики, правительство Ирана получило немало заманчивых предложений о приобретении ее шедевров. Но за все эти долгие годы коллекция лишилась лишь одного произведения. Иранское правительство было заинтересовано в возвращении на родину «Шахнаме» («Книги царей») шаха Тахмаспа I, сюиты четырехсотлетних миниатюр, которые в то время находились в коллекции семейства Хоутон, владельцев компании по производству изделий из стекла и керамики  Corning Glass  в Нью-Йорке. В результате долгих переговоров, проходивших в обстановке строжайшей секретности, была достигнута договоренность обменять миниатюры на «Женщину III»  – не слишком значимую для музея (по понятным причинам) работу Виллема де Кунинга с обнаженной натурой (о ней речь шла в десятой главе). Обмен произошел на взлетно-посадочной полосе аэропорта Вены, сделкой руководила дилер из Цюриха Дорис Амман. Хоутон продал картину де Кунинга американскому продюсеру и меценату Дэвиду Геффену. В 2006-м Геффен в свою очередь продал ее известному коллекционеру Стивену Коэну за 137,5 миллиона долларов. На момент сделки в венском аэропорту «Шахнаме» оценивалась в 6 миллионов долларов.

Глава 21. Влиятельные покупатели

Может ли лет через сорок-пятьдесят… Доха стать таким же влиятельным центром культуры и искусства, как Лондон, Нью-Йорк или Париж? Почему бы и нет? Все возможно. Поговорим об этом лет через десять[106].

Шейха Аль-Маясса Аль Тани (Катар) в интервью лондонской Evening Standard

Я восхищен взглядами [шейхи Аль-Маясса] и ее огромной страстью к искусству[107].

Такаси Мураками, художник

В мае 2015 года мне случилось присутствовать на ужине в Турине, устроенном в честь Ее Светлости шейхи Аль-Маясса бинт Хамад бин Халифа Аль Тани. Мероприятие спонсировала покровительница искусств Патриция Сандретто Ре Ребауденго, фонд которой присудил шейхе свою почетную премию «Стелла Ре Прайз». Премия представляет собой массивное кольцо причудливой формы, созданное по проекту итальянского художника Маурицио Каттелана. Традиционно ее вручают женщинам, сумевшим «посредством своей работы, самоотверженности и нестандартного взгляда на мир найти новые пути в различных сферах деятельности»^[108].

Шейха Аль-Маясса занимает пост председателя Управления по делам музеев Катара. Шейха родилась в 1983-м, она приходится сестрой эмиру Катара. Ранее титул эмира принадлежал ее отцу. В 2015 году  – и наверняка также и в предыдущие годы  – в ее руках был сосредоточен самый значительный в мире бюджет на приобретение произведений искусства. По мнению многих, ни художники, ни дилеры, ни аукционные дома, ни директора музеев не обладают таким влиянием в мире современного искусства, как сестра катарского эмира.

Ее называют «Екатериной Медичи из пустынь». Нет никаких сомнений, что шейха Аль-Маясса  – самый серьезный покупатель, а ее деятельность  – самое наглядное подтверждение тому, что западное искусство все увереннее обретает международный статус.