Оранжевое вино

– Ты не хочешь иметь дело с Тамарой? Вы ведь раньше не были знакомы, – сообразила вдруг Инна. – Я до вечера читала о Старе Ригере, о его романе с актрисой Поздняковой. Ты сказал, что года три мотался по заграницам. А они встречались с год. В этот год тебя точно не было в России. Ты не знал Тамару, а она тебя.

– И что?

– Нет, ничего.

Инна вдруг поняла, что пламенная речь Тамары о мажорах была посвящена вовсе не Золотареву, которого она не знала или знала плохо. Все больше непонятного в этом простом на первый взгляд деле.

С погодой им повезло. Днем так вообще было жарко, а вечером даже куртку надевать не хотелось, так ласково проводил по лицу и оголенным до плеч рукам своими прохладными губами ветерок, шепча о красоте весеннего сада. Не уходите, присядьте здесь, под цветущими деревьями, весна скоротечна, еще сегодня это юная девушка, но вскоре превратится в зрелую матрону. Нальются соками ее груди, и прогревшаяся земля выпьет их до дна. И времени любоваться красотой больше не будет, придется потрудиться. Ловите эти мгновения!

– Присядем? – спросил Игорь. К себе в номер он не торопился.

Они сели на одну из скамеек. Игорь незаметно обернулся.

– Проверяешь, не идет ли она следом? – рассмеялась Инна.

– Ты, верно, считаешь меня трусом. Не могу поставить девчонку на место.

– Не я, Тамара. Она дала тебе весьма нелестную характеристику.

– Может, она и права.

– Даже так?

– Есть такой психологический феномен. С детства в память врезается какая-нибудь строчка. Из песни, книги, фильма, неважно. Умная, глупая, пошлая. Человек не властен над своей памятью. Нужные вещи забываются, а какая-нибудь дрянь упрямо лезет в голову. И в критический момент ты, как полный идиот, повторяешь про себя эту строчку.

– Ты какую повторяешь?

– А ты?

– Не скажу, – смутилась Инна.

– Значит, я прав… У меня была в детстве любимая книга. Я ее прятал, потому что она не нравилась моим родителям. Ее не одобрял мой репетитор по русскому языку и литературе, которого, кстати, посоветовали Ригеры. Хотя книжку мне дал почитать именно Стар. Я ее украл. Не вернул ему. А он и не спрашивал. Видимо, его родители ее тоже не одобряли. Она не входила в обязательную школьную программу. Да и во внеклассное чтение тоже. Я, когда вырос и повзрослел, понял почему. Она не представляет художественной ценности. Но в том-то и дело, что у каждого человека свои ценности, а не общепринятые. И наедине с собой он не цитатами классиков мыслит. А повторяет по себя какую-нибудь пошлость.

– Что за книга? – с любопытством спросила Инна.

– Абрамов, имя не помню. «Выше радуги».

– Фильм есть такой.

– Фильм дрянь. Музыкальная комедия. Он совсем не о том. Я его один раз посмотрел и разочаровался. Да и книга мне разонравилась, когда вырос. А строка осталась. Герой стихи писал и прыгал в высоту. Теперь я понимаю, что стихи были плохие. Но что поделаешь? Прилипла.

– Процитируй.

– «Под небом, смешно облаками измятым, один сантиметр остается не взятым». Я мечтал прыгать в высоту, но так, ни разу и не прыгнул. Мечтал жениться на любимой девушке, а женился на женщине, которую выбрали для меня родители. Мечтал стать художником, а стал торгашом. Мечтал жить на острове в океане, а живу, где выгодно для бизнеса. В этом вся моя жизнь. Один сантиметр все время остается не взятым. Я проиграл Стару, который в отличие от меня всю жизнь занимался тем, чем хотел. Он свои высоты взял, причем все до одной. У него не осталось не взятых сантиметров, ни одного. Если он брал разбег, то обязательно прыгал, даже если планка была на запредельной высоте. А если прыгал, то брал ее. Пусть не с первой попытки, но со второй или с третьей все равно брал. И фортуна ему за это благоволила. В общем, он герой, а я неудачник.

– Не смеши. Ты живешь в центре Москвы, часто бываешь за границей. Ты из тех людей, которые небрежно, за бокалом вина в модном кафе говорят: «Мне в Париж по делу срочно». У тебя жена и две дочки. Банковские счета здесь и за границей. Ресторан и магазин. Назови хоть один пункт, по которому ты мог бы считаться неудачником? Один сантиметр остался не взятым? Всего один? – насмешливо спросила она. – У меня не взятых – сантиметров двадцать. А у какого-нибудь мужика из глубинки, твоего ровесника, и вовсе метр. А то и полтора.

– Инна, иди спать, – он встал.

– Работать.

– Иди работать.

Он резко развернулся и пошел в дом. Она осталась сидеть на скамейке, все еще недоумевая. Неудачник?! Расскажи об этом другим! Вот они посмеются! Это как раз из серии «бриллианты мелковаты, а в одном трещинка». Зажрались вы, господин Золотарев. Вот так.

Инна вздохнула и тоже встала с уютной скамейки. Ей надо было идти писать, но своими откровениями Игорь почти сбил то пламя, которое в ней бушевало. Писать, делиться, найти единомышленников. Она уже не могла сосредоточиться целиком на Ригере. Его лучший друг – вот загадка.

Какой сантиметр остается не взятым? О чем это он?

…Спала она крепко, но среди ночи проснулась. Ей послышались крики. Инна хотела, было, встать, но глаза слипались. Она слишком устала.