Оранжевый портрет с крапинками

— Ох и силен ты лягаться во сне, — сказал ему, спящему, Владик. И, потягиваясь, отправился на палубу. Там что-то ровно стукало...

На палубе Владик потянулся еще раз и сощурился от солнца и синевы. Погода была великолепная. Ровный теплый ветер давал «Кречету» возможность резво, но ровно бежать нужным курсом.

У штурвала стоял Макарони.

— Макарони, привет! Хорошая погодка, правда?

Макарони кивнул, но на всякий случай поплевал через

плечо.

А стук продолжался. Это на носовой палубе Охохито кончал мастерить из толстых досок лафет для своей карронады.

— Охохито, привет... Ух ты, настоящее корабельное орудие! Теперь мы со своей артиллерией... Только не буди нас по утрам стрельбой из этой штуки, она все же не пистолет...

— Я бы и рад, мучачо, пальнуть разок-другой, да пороху у меня еле-еле на один заряд. Если истрачу, что останется для пистолета?.. Да и нельзя пока из нее стрелять...

— Почему?

— Весь ствол забит окаменевшим илом. Как цементом. Я колупал, колупал, да без толку...

— Ничего, расчистим...

Владик поспешил в «то самое место» за тесной дверцей. Из-за дверцы выбрался Паганель, привычно испугался, потом заулыбался:

— Юному наследнику капитана наше нижайшее...

— Здравствуй, Паганель.

— Ну что, дозвонился вчера, куда хотел?

— А как же...

И они «поменялись местами».

Потом Владик заглянул в капитанский закуток, к отцу. Тот брился.

— Папа, доброе утро...

— Доброе, доброе... Ты опять без жилета, моя радость!

— Я же только «туда» сбегал.

— По дороге «туда» тоже можно угодить за борт. Что я тогда скажу маме?

— Что я решил добираться до Византийска вплавь.

— Ох возьмусь я за тебя когда-нибудь... Брысь одеваться!

— Есть, господин капитан!

Владик исчез, а капитан продолжал бриться.

Очень скоро он увидел в зеркальце, как мимо открытой двери мелькнула еще одна невысокая фигурка — на этот раз не Владькина. В длинной, до палубы, полосатой фуфайке.

Не прерывая бритья, капитан Ставридкин хладнокровно сказал:

— Георгий Лангустович! Если вас не затруднит, загляните ко мне. Вы столько времени на яхте, а до сих пор не представились капитану. По-моему, это нарушение флотского этикета...

Виноватый корабельный гном Гоша неловко протиснулся в капитанскую каютку.

— Я... это... то есть, конечно, я... это самое... не совсем законно, только...

Капитан вытер лицо, обернулся и весело сказал:

— Вы меня, Георгий Лангустович, конечно, не помните. А я вас отлично помню. Лет двадцать назад мы с мальчишками лазали по вашей «Кефали», и вы не прогоняли нас и даже угощали морскими сухарями...

— Я... это... зачем же прогонять... Я только боялся, когда лазали на салинг. Думал: вдруг сорвется кто-нибудь. Мальчики, они... это самое... такие хрупкие...

— Как я понимаю, вы приятели с моим Владиком?

— Это самое... да. И с Максимом...

— А вот и они! — капитан смерил взглядом появившихся в дверях двух мальчишек (оба теперь в спасательных жилетах, по всем правилам). — Ну-с, что имеете сообщить, уважаемые?

Обоим стало ясно, что Гошина тайна раскрыта. Владику только и оставалось с виноватым видом затеребить шортики и покаянно выговорить:

— Папа, не сердись...

— А за что я должен сердиться? — жизнерадостно поинтересовался капитан Ставридкин.

— Ну... что мы Гошу... таким тайным образом...

— Надо же! «Тайным образом», — усмехнулся Владькин отец. — Хорош бы я был капитан, если бы не знал, кто у меня на борту... Георгий Лангустович, не смущайтесь, я даже рад, что вы с нами. Говорят, что корабельные гномы приносят удачу плаванию. А поскольку в судовую роль вписывать корабельных гномов не положено, то и нарушения правил здесь нет... Отныне можете считать себя почетным гостем нашего экипажа...

— Это самое... благодарю... — пуще прежнего засмущался Гоша.

— Но, папа... — прежним сокрушенным тоном сказал Владик. — Ты все-таки еще не про все знаешь... не про всех... кто на борту... Максим, пора признаваться до конца...

Максим то ли кивнул, то ли просто виновато уронил голову.

— ...Потому что вот... — продолжал Владик. Он сделал шаг назад и ввел в каютку Нику, одетую в свой мальчишечий костюм. — Папа, ты делай с нами что хочешь! Только не возвращай этого пассажира на берег!

Капитан Ставридкин опустился на стул.

— Как это понимать?

Ника, в силу своего решительного характера, сразу изложила самую суть:

— Я ищу своего папу. Его весной похитили... пираты или контрабандисты... Мне кажется, их убежище на острове Три Кота. Ну и вот...

Капитан Ставридкин ошарашенно моргал, стараясь переварить обрушившуюся на него информацию. Мотнул головой и жалобно закричал:

— Да скажите вы этому артиллеристу, чтобы не колотил там на палубе с такой силой! Он развалит судно! — (Потому что Охохито продолжал с энтузиазмом сколачивать лафет.)

Владик с готовностью бросился на палубу.

На палубе Охохито, отложив молоток и ножовку, любовался самым крупным экспонатом своей коллекции.

— Охохито, папа просил стучать потише. Яхту развалишь.