Орбека. Дитя Старого Города

Анна была красивой девочкой, на несколько лет младше Франка, который играл с ней на одной лестнице, посыпанной песком, на одном дворе. Привыкли друг к другу, полюбили как брат с сестрой. Была эта одна из тех спокойных влюблённостей, растущих в сердце и изменяющихся с годами, дозревающих, принимающих все цвета возраста и всегда продолжающихся, потому что всё более горячих. Через пару лет только стала из тихой привязанности страстью.

Профессор, который имел высокое представление о будущей судьбе Ануси, не знал о тех отношениях, считая сына продавщицы за существо гораздо более низкое по положению, которое не может даже думать поднять глаза на его дочку. Отношения обоих молодых людей были крепкие, но тайные. Ануся пробовала пару раз напомнить о Франке, но суровый отец сбыл её безжалостным, презрительным молчанием.

Бедная девушка, привыкшая к слепому послушанию, не смела уже отозваться, и однако… Франек для неё после отца был самым святым.

Старый Чапинский был, может, в основании добрым человеком, правильных принципов, очень суровым, но в то же время неумолимым эгоистом. Его бедная жена всю жизнь провела на услугах этому непознанному величию, всегда кислому, хмурому, плавающему где-то под облаками, обходящемуся с окружающим светом, точно он был предназначен, чтобы служить ему. Запуганное, гонимое, хоть муж её любил, униженное своей некомпетентностью и маленьким образованием, бедное, болезненное существо мучилось в этой бедности жизни, грусти и серых дней без надежды.

Даже дорогого ей ребёнка отец, задумывая дать ей образование получше, отбирал у матери, разлучал с ней и убивал её унижением, пока не добил. Бедняжка умерла в тихих слезах.

Анна могла испортиться от такого бумажного воспитания, в котором сердце принимало очень маленькое участие. Бог её всё-таки предостерёг, обильно одарив. Она много воспользовалась отцовской наукой, но она в ней не охладила чувства.

Так среди высохшего луга в летнюю жару на шелестящих травах встречаешь буйный зелёный лист цветка, который расцветает, украшенный живыми красками. Откуда он взял соки, что так его вскормили и нарядили? Отгадать нельзя. Всё вокруг уничтожено, на нём одном цвет молодости. Рядом с отцом, пожелтевшим и промёрзшим от морозной мудрости и прокисшим от неслыханной гордости, Ануся улыбалась как тот цветок всякими дарами счастливейшей природы.

Она, как пчёлка, взяла из науки то, что в ней подходило её склонности, но не дала себя спутать холодными оковами её бессмысленных формул. Живое воображение, горячее сердце, поэтичное расположение, немного мистицизма, чистого, как вечерняя роса, делали Анну одним из самых привлекательных созданий, цветущих на утешение и умерщвление людей.

Анна была среднего роста, тонкой, с немного смуглым цветом лица, за которым проглядывалась пурпурная кровь золотых тонов, текущая буйными волнами; с тёмными волосами, чёрными глазами, головку имела немного маленькую, черты мелкие, но дивно привлекательного выражения. Холодный разбор этого личика, имеющего в себе что-то детское, не позволял назвать её красивой, всё-таки среди ста ровесниц взгляды притягивались к ней и оторваться не могли. Имела ту привлекательность, какую даёт сочетание раскрепощённого ума и живо бьющегося сердца; в её глазах светились чувство и разум, уста смеялись мудростью и любовью.

Несмотря на работу всякого рода, которой не гнушалась, потому что перо так же как игла чуждыми ей не были, Анна женским инстинктом заботилась о своих красивых ручках, а наряду, всегда неизменно простому и скромному, умела придать такую привлекательность, что выделял её среди наиболее броских туалетов. Она несла с собой аромат какого-то превосходства. Часто большие дамы уступали ей дорогу, словно чувствовали в ней переодетую королеву.

Добавим, что с серьёзностью в ней соединялась детская простота.

Влияние отца, которому обязана была всем, действительное большое, и удачно развитая собственными силами эрудиция в её голове – сделали из неё слепо привязанного к нему ребёнка, вылитую для него невольницу и служанку.

Отцовские труды, почти каждый день ей внушаемые с безжалостной грубостью, она оплачивала полным отказом от себя; дома была всем для бесконечно требовательного Чапинского; работая в городе и зарабатывая чтением лекций в пансионах и частных домах, относила свой горько заработанный заработок, чтобы им увеличить удобства отца…

У самой часто не было платья, латала свою бедную одежду, которая и долго служить, и свежим должна была казаться, но старалась, чтобы старику всего хватало, нежила его как ребёнка. А по мере того как старел, он становился более требовательным, более докучливым и трудным в жизни.

Младше Франка, но более серьёзная, чем он, Анна любила его одновременно как брата и как будущего спутника всей жизни. Оба давно поведали друг другу, что, какие бы препятствия им не встретились, они победят их терпением, переждут бурю, помёрзнут молодость, но любить друг друга должны всегда и жить не будут друг без друга.