"Орчонок" (СИ)

- Дайте, дайте мне автора этой распроклятой книжонки, и я скормлю его валараукар! – кровожадно грозился Раймондил, перекапывая снег.

- Не думаю, что, будучи съеденным, он начнет отличать подножия гор от верхушек, – проворчал Орикон.

- Вы можете вернуться, – предложил Лайо.

Ответом ему стало слаженное «Никогда!».

Было холодно, дождливо и уже почти темно. Подножия гор, как и пространство «немного выше подножий», давно остались позади, а верхушки, напротив, начали постепенно приближаться. Друзья уже очень долго шли вдоль русла журчащей подо льдом реки, то и дело отходя в стороны и едва ли не носами перепахивая всю поверхность снега. Ни цветов, ни даже просто ростков или зеленой травки они пока не обнаружили. Зато устали, замерзли и проголодались, свалив вину за это не только на традиционного Моринготто, но и на создателя заметки о невиданных цветах.

- Ты точно ничего там не упустил? – в который раз спросил Орикон.

- Соцветие сие начинает свою жизнь под толщею снегов в первый день оттепели, и далее лишь крепнет и благоуханием своим оживляет землю. Растет миньялотэ незначительно выше подножий гор, но к середине весны порой нисходит в равнинные леса… – послушно принялся цитировать Лайо. Тоже в который раз.

- Оттепель – была, – загибал негнущиеся от холода пальцы Раймондил. – Толщи снегов – навалом, я их уже ненавижу, эти снега. Выше подножий мы поднялись еще задолго до заката. Моринготто, вот почему бы нам не дождаться весны! Кстати, в прошлые вёсны я такого в этих лесах что-то не видел.

- Вообще, книга была написана в Валиноре, – пожал плечами Лайо. – Но ведь это не имеет значения, да? Светлые земли везде одинаковы?

Стало тихо. Потом Раймондил изрек:

- Вот ей-ей, «орчонок», если бы я не узнал тебя за это время настолько хорошо, то сейчас – убил бы!

…Легкую маленькую палатку они поставили прямо здесь, у русла, и вскоре ее совсем замело снегом. Сумерки сгустились, наступила ночь. Раймондил развел костерок, Лайо стоял, расставив руки, и плащом закрывал тоненький язычок пламени от ветра и снега, а Орикон исхитрился накипятить воды и даже сварить сытную похлебку. Ни орки, ни хищные звери тут не ходили, особенно в такую погоду, поэтому все трое забрались в палатку и укутались потеплей, прижавшись друг к другу.

Лайо заснул мгновенно, и лицо его было тревожным, застывшим. Раймондил махнул Орикону, но тот лишь сокрушенно покачал головой: арфа осталась в крепости.

Наутро Лайо в палатке не оказалось. Друзья обнаружили его снаружи, тридцатью шагами выше – тот неподвижно сидел на камне к ним спиной и глядел на что-то, скрытое нагромождениями глыб. Услышав оклик, Лайо обернулся и молча махнул рукой, мол, идите сюда.

С камня открывался вид на небольшое вогнутое плато, укутанное пушистыми сугробами. А из снега, чуть покачиваясь на ветру, росли цветы невиданной прелести. Их сияющие в лучах солнца миндалевидные лепестки казались белее того снега, сверкали, переливались золотистыми искорками. Коричневатые серединки тонко пахли горной свежестью, ключевой водой и немножко – сдобой. Цветущее плато казалось чудом, сошедшей со страниц прекрасной легендой.

Но…

- Букетик первоцветов для любимой девушки? – нервно хохотнул Орикон.

- Моринготтов автор явно летал за этими цветами на валинорских орлах-гигантах, – саркастично предположил Раймондил.

- Может быть, в Валиноре миньялотэ другие? – тихо спросил Лайо.

Дивные соцветия были размером с две-три ладони и поднимались от земли выше двух метров на толстых и жестких темных стеблях с колючими шипастыми листьями.

- Или сиятельная Элберет почтила благословением только лепестки, – Орикон сделал шаг на плато и провалился в снег почти по пояс. Лайо тут же сорвался на помощь.

- Да, а остальное доблагословлял Моринготто, – фыркнул Раймондил. – Вперед, соратники мои! Кто-нибудь захватил с собой меч? Ножом ЭТО мы будем пилить до Второй Музыки.

- Ты все-таки хочешь набрать «букетик»? – поднял брови Орикон.

- А что, мы зря сюда полдня по буеракам и метели добирались?

…Цветы на «букетик» косили до полудня. Стебли оказались сухими и полыми внутри, но очень жесткими, волокнистыми, а колючие листья так и норовили коснуться лица. Поэтому, помимо здоровенного сияющего букета, который получалось удерживать только обеими руками или в охапке, друзья обзавелись изрядным количеством длинных царапин, словно побывали в неравном бою с выводком котят. Добычу обмотали бечевкой (чтобы не рассыпалась) и холстиной (чтобы не царапалась).

- Только к вечеру в крепость доберемся, – вздохнул Лайо, глядя на перевалившее зенит солнце. – Вечером ЕЁ в лазарете, наверное, уже не будет.

- С таким подарком ты к ней хоть среди ночи можешь заявиться! – убежденно сказал Раймондил.

К вечеру погода испортилась, предгорья заволокло неприятным серым туманом, золотисто-рыжий свет заходящего солнца застили тучи. От прежней радостной оттепели не осталось и следа, все казалось застывшим, тревожным, а в первом же равнинном лесу за шиворот Лайо спрыгнул перепуганный бельчонок и вылезать обратно наотрез отказался, цепляясь коготками за рубашку и отчаянно пища.