Орден Единства. Мастер кинжалов

— Я хотела спросить насчёт статуй у ворот дворца, — начала я разговор с наставником, — одна статуя принадлежит океанической русалке Алонне, я сразу узнала её. Её так почитают в Самале?

— Я скажу тебе больше, её почитают все амфибии в королевстве. Для нас она хранительница нашей естественной среды обитания.

— А кому посвящена ещё одна статуя?

— Это первый король Амефистии — Рэйнер. Именно под его руководством была построена столица и организована первая морская армия, поэтому мы чтим память о нём, — Пэврен сделал небольшую паузу. — Скажи мне, как тебе дворец?

— Он восхитителен как снаружи, так и внутри!

— Я заметил, как ты перестала волноваться, — и действительно, я только сейчас заметила, что волнение совсем исчезло, как только мы вошли внутрь. Я стала чувствовать себя на своём месте, словно была дома.

— Это удивительно, но это место меня как-то успокаивает, будто бы оно для меня родное, — лицо Пэврена засияло.

Коридор закончился раздвоением дороги и большой картиной. На ней была изображена королевская семья: король с тёмными волосами и бородой, грациозная королева с фиолетовыми длинными волосами и маленьким ребёнком на руках, закутанным в белые простыни так, что торчала только маленькая ручка. Я уставилась на эту картину, ощущая что-то необычное от неё.

— Они такие молодые и счастливые, — прошептала я.

— Неудивительно. Этой картине уже семнадцать лет. Когда её написали, принцессе Канрин было всего пару месяцев от роду. Король и королева были так счастливы своей маленькой дочке.

— Поэтому дворец сейчас наполнен грустью? Они были счастливы, а через пару лет это всё прекратилось.

— Родители всегда верят, что с их ребёнком всё будет хорошо, однако всё же боятся за своё чадо. Тяжело осознавать, когда что-то происходит с родным для тебя человеком. Ты тоже чувствуешь эту атмосферу скорби? — Пэврен положил руку мне на плечо.

— Именно этот коридор наполнен холодом… ― я потёрла плечи, пытаясь их разогреть. — Давай пойдём отсюда.

— В левом крыле находится вход на кухню и через неё в обеденный зал, а в правом ― мой кабинет. Вот туда мы сейчас и отправимся, — Пэврен приобнял меня за плечи и повёл в коридор, уходящий направо.

Светлая комната с высокими стеллажами и панорамными окнами по-деловому была обставлена чертёжными инструментами, ювелирным станком, бюстами каких-то людей, коробками с мантиями, вещами и книгами. В углу кабинета стоял массивный каменный стол с вырезанными дельфинами и морскими волнами на ножках. Пэврен стал неуклюже пробираться к столу, попутно расставляя коробки на места или отодвигая их подальше к полкам и стенам.

— Не обращай внимания на этот бардак, я тут нахожусь не так часто, как раньше, — он протянул мне руку, чтобы помочь пройти.

Мы стояли у окна, чей вид выходил на побережье близ Самала. Маленькие волны налетали на песчаный берег и превращались в сливочную пену. Чуть поодаль располагался крупный порт с каравеллами, фрегатами и буксирами. Толпа людей сновала по пристани, и отсюда они были похожи на маленьких букашек.

— Самый крупный порт во всей Асиллии, — с гордостью констатировал Пэврен. — Раньше одной из моих обязанностей было наблюдение за портом и Жемчужным заливом. Сейчас этим занимается морская армия под руководством адмирала Хортиоса.

— Здесь всё так необычно, — тихо проговорила я, завороженно наблюдая за прибывающими волнами.

— Это твоя родина, Кана.

— Родина?

— Ты родилась в Амефистии. Тут твой дом.

— Я сама не знаю, откуда я. Почему же ты утверждаешь, что я родилась в этом королевстве?

— Не знаю. Просто чувствую, — пожал плечами Пэврен и отошёл от окна к своему рабочему столу.

— Знаешь, я хотела кое-что спросить у тебя, — я провела рукой по корешку какой-то широкой книги в бирюзовом переплёте, стоявшей в стеллаже рядом с окном. Пэврен слегка повернул ко мне голову, обозначая этим, что внимательно слушает меня. — Я жила на западном острове…

— Минаминском острове, — уточнил он. Я кивнула и продолжила.

— В его глубине я обнаружила необычный памятник какому-то мужчине-амфибии.

— Ты можешь описать его?

— У него были длинный меч, на который он опирался, волосы чуть короче твоих, а голова увенчана короной из ракушек. И да, сзади вырастали необычные крылья с зазубринами, — я мельком взглянула на своего наставника и заметила, как он улыбается. — Может, объяснишь мне причину своего хорошего настроения?

— Ты даже не представляешь, на какую древнюю реликвию наткнулась, — он закрыл рукой лицо и заливисто засмеялся, затем глубоко и громко вздохнул. — Этот обелиск был воздвигнут в честь Лота очень давно…

— Откуда он там взялся? — недоумевала я.

— Мы в детстве любили представлять, какими мы можем стать отважными воинами, а когда стали ими, то решили запечатлеть этот миг. Но успели только поставить его обелиск… ― я понимала, к чему ведёт этот разговор, поэтому махнула рукой, чтобы он больше не говорил ни слова.

— Я поняла, — на самом же деле я не понимала тех слов генерала Ферретиата: «…я чувствую, что нас что-то объединяет». Что их могло связывать?

Глава 30 «Огненное клеймо»