Орден геноцида

— Хунин! — радостно воскликнула девушка, хватая птицу и начиная гладить его по перьям. — Хорошая птииичка…

«Птииичка» была вообще-то старше дяди и, вероятно, всех живущих ныне Винтеров вместе взятых. Но ворон тисканье Вилли стоически терпел.

— О, — Хильда перевернулась на полу и посмотрела на сестру снизу вверх. — Папа что-то прислал?

Мина активировала запоминающий кристалл на лапке ворона и в воздухе зажглась алая надпись:

«Буду к ночи. Можете не ждать. Всё завтра»

— Так, — я поднялся на ноги. — Значит — всем спать. Завтра ж на охоту.

Глава 5

Проснулся я рано — от боли в челюсти.

Пропускать удары от Хильды — это всегда чревато. А когда она зла от выговора — тем более. Пусть я и парень, а она девушка, но мы ещё и маги. Больше того — потомственные боевые маги, у которых раньше первого поцелуя всегда есть первый убитый враг или гейст. То, что для обычных людей начали придумывать только в этом столетии… Ну, там равенство полов всякое. Или как там его бишь? Суфризм, что ли? В общем, это для обычных людей — что-то новое, а чародейки равных прав добились много веков назад. Вот как выяснилось, что когда дело касается магии, то мускулы становятся не столь важны, как магический ранг, так и добились. У обычного рыцаря были братья, ещё братья и самые младшие братья, которые могли встать в строю, а вот у колдовского рода были ещё и сёстры, дочери и тётки. Которые даже при минимальном обучении увеличивали число бойцов клана вдвое, а то и втрое. А у кого магов больше, тот, в сущности, и побеждает в большой войне или в войне на истощение…

Конечно, наверное, всё-таки не стоило Хильду так отчитывать за очередную вылазку в город в поисках приключений на свою задницу… Привлекательную и шикарную, но неимоверно бедовую задницу, потому как, к сожалению, моя кузина предпочитает думать именно жопой, а не головой. Да простится мне столь вульгарное выражение, драть твою мать…

Но вот честно — достала. Прям хуже горькой редьки достала своими выходками. Ещё и слабаком назвала. А я тут вообще причём? Это же Хильде, видите ли, скучно на всякую мелочь охотиться, а дядя на большую охоту её не берёт. И совершенно правильно делает, как по мне — не с импульсивностью сестры и не с её горячей головой. И бедовой задницей, да.

Конечно, она отлично стреляет из винтовки, великолепно держится в седле и колдует как взрослый маг, но у неё в голове одни драки и приключения. И никакого чувства осторожности, естественно. А без оного чувства охотиться на гейстов даже среднего звена — смертельно опасное занятие. Не одного опытного егеря в прошлом сгубило презрение к врагу или легкомысленность.

Так что я, конечно, сестру любил, но именно поэтому и категорически не одобрял её тяги к кабацким дракам. И уж тем более я не одобрял её обиды на дядю, который не брал Хильду на охоту. Это для неё истребление гейстов ух какое весёлое занятие, а для Райнхарда — это работа. Давняя, изнуряющая и тяжёлая. И она стала бы ещё тяжелее, если бы ему пришлось постоянно отвлекаться на то, не сделала ли Хильда какую-нибудь глупость, не понеслась ли она на врага в лоб, не открыла ли она своей выходкой спину того же дяди…

Я спустился со второго этажа на кухню, решив поискать в леднике обезболивающую микстуру — не полноценное зелье, которое на такую мелочь тратить было совершенно преступно, а просто лёгкую микстуру…

На кухне обнаружился Райнхард.

— Доброго утра, дядя.

— Ага, привет.

Дядя плеснул в стакан на два пальца настойки и залпом выпил.

Я поморщился.

Ещё одно утро. Ещё одно утро, начатое с алкоголя.

Ещё одно обычное утро Райнхарда Винтера.

Так уж вышло, что большая часть наших эликсиров требует высокоградусного алкоголя в качестве основы, а это означает, что род Винтер издревле был большими мастерами в области самогоноварения. Поэтому, если в клане случалось что-то плохое, то один из самых простых вариантов забыться — на дне стакана — всегда был под рукой.

Райнхард когда-то считался одним из самых видных женихов княжества. Пусть и небогатый, колкий на язык, но нечеловеческие глаза алого цвета с вертикальным зрачком, чёрные как смоль волосы, высокий рост и аристократичное лицо делали его весьма популярным у представительниц прекрасного пола. Чем он по рассказам с успехом и пользовался, пока не встретил Лизелотту Аше — мать Хильды и Вилли.

Интересно, полюблю ли когда-нибудь также, как Райнхард? Так, чтобы это было и благом, и проклятьем сразу. Чтобы два года быть самым счастливым человеком на свете, а четырнадцать последующих — самым несчастным.

Я знаю, единственное, что ещё держит дядю на этом свете — это мы. Потому что мы — это всё, что у него есть. Всё, что у него осталось.