Орден геноцида

Где-то правее и позади раздалось несколько винтовочных выстрелов – похоже, что Вилли встретила кого-то относительно крупного, но вряд ли что-то серьезнее фухсов или фрехтенов. Сейчас, при свете дня и с активированными чарами поиска, нас застать врасплох было крайне затруднительно…

Выстрел из дробовика слева. Одиночный. Все в порядке…

И нет, это не беспечность или самонадеянная уверенность в сестре. Возможно, не так уж и неправы были некоторые предки, считавшие, что поколениями употреблять эликсиры и стимуляторы из плоти гейстов – так себе идея. Очень опасная так себе идея, если точнее. В обычной-то жизни это не так сильно проявлялось…

Но стоило нам оказаться в пределах Ожога, как чувства начали обостряться и без всякой магии земли. А идущих слева и справа кузин я начал ощущать так, будто бы наблюдал за ними с пары десятков шагов, хотя нас разделяли сотни саженей. Просто еще одно знание, приходящее из ниоткуда, – идешь и понимаешь, что с другими членами стаи все в порядке… Чувство странноватое, но к нему привыкаешь быстро.

Чего нельзя сказать о постоянном ощущении, что где-то под землей бьется исполинское черное сердце. Пульсируя в почве, пульсируя в воздухе, пульсируя в мозгах… К такому и спустя годы привыкнуть не получается.

Поддержание заклинания поиска давалось без малейших усилий, практически без контроля. Все равно что идешь и просто по сторонам смотришь – даже особо стараться не нужно…

Так что заметить одиночного риппера в полусотне саженей впереди труда не составило – смазанное багровое пятно ауры дрожало аккурат в зарослях можжевельника.

Солнце еще было низко, воздух прохладный, земля не прогрелась, так что гейст пока что дремал.

Я опустился на одно колено, вскинул винтовку, упер локоть левой в натянувшийся ремень в качестве упора, прицелился…

Выбрал спуск «мосинки», а затем винтовка чувствительно двинула в плечо прикладом, а по ушам – раскатом выстрела.

Гейст дернулся и остался лежать, а я перезарядил «мосинку» и двинулся в его сторону, держа винтовку наготове.

Однако предосторожности оказались, в общем-то, излишни. Дядины тренировки не прошли даром, так что пуля вошла твари аккурат пониже ороговевшего уха – между костяными пластинами.

Достал из ножен на левом бедре широкий кривой нож и начал аккуратно потрошить монстра, пока ихор в его теле окончательно не застыл. Конечно, в этом есть и приятный момент – в отличие от обычных животных, трупная вонь есть, а вот крови нет совсем. Но если промедлить, то ихор застывает, как свежий цемент, и выпотрошить гейста без применения магии становится сильно проблематично.

Выковырял уже порядком застывшие железы, сунул их в специально подготовленный мешочек и положил в подсумок для ценных ингредиентов. Напоследок отхватил тонкий чешуйчатый хвост и запихнул его в сумку для трофеев. Отчетность прежде всего!

Двинулся дальше.

Солнечный свет пробивался сквозь никогда не исчезающие над Ожогом облака, в которых то и дело мелькали сполохи молний. Но – никакого грома. Это ж все-таки не обычные молнии, а имеющие магическую основу.

Лес вокруг был вполне нормален – деревья как деревья, кусты как кусты, да прошлогодняя листва под ногами. Щебетание птиц да летающие в воздухе жуки. Мало ли таких лесов на белом свете?

Но время от времени все-таки попадались признаки того, что вокруг не просто лес, а чернолесье.

Изломанные черные деревья без листьев, чьи ветви походили на скрюченные пальцы, – тотенбаум. Многие – всего лишь деревья, чьи корни отравлены свищами. Но некоторые… Некоторые – уже что-то большее или что-то меньшее, чем обычные деревья, пусть даже и мертвые.

Иногда можно почувствовать, что они будто за тобой наблюдают – пристально, внимательно. Выжидая момент, когда ты потеряешь бдительность и тебя можно будет утащить в желудочную камеру, спрятанную в основании ствола.

Это не змеиная ива, анчар, мкодо, дунак, умд-глеби, ятевео или дракена – то обычные деревья, пусть и хищные. А вот тотенбаум…

Я прошел мимо одного из мертвых деревьев… А затем остановился и вернулся назад.

Потому что у меня сложилось твердое впечатление, что я уже проходил мимо него минут пять назад. При том, что последний раз плутал в лесу лет в восемь, если не раньше.

– Не искушай меня, тварь, – прошипел я тотенбауму, похлопав по лежащей в сумке канистре с керосином, где оставался еще примерно штоф огненной смеси.

Вот что больше всего раздражает в тварях Той Стороны, так это то, что они охотятся не от голода, а просто охотятся. На людей.

А про тотенбаумов давно уже ходит легенда, что, пока ты на них не смотришь, они каким-то образом могут тебя преследовать. И, в отличие от обычных деревьев-людоедов, имеют поганую привычку сбиваться в стаи – впрочем, как и любые гейсты, не достигшие высшего ранга опасности.

Конечно, не факты – всего лишь слухи. В основном потому, что егеря не очень-то и горели желанием проверять их правдивость, а при первом же задокументированном нападении тотенбаума составили описание, как его уничтожать, и, в общем-то, вопрос на этом закрыли.