Орден геноцида

В темноте сверкнула пара алых глаз, блеснули белые клыки в открывшейся в воздухе пасти.

Я аккуратно сдвинул руку в сторону висящего на поясе револьвера… И услышал шипящий смех.

– В этом нет нужды, Конрад. Уж кто-кто, а я для тебя совершенно не опасен…

– Кто – ты? – спокойно спросил я, вспоминая схему изгнания нематериальных сущностей.

– Кто – ты? – эхом откликнулась темнота.

– Это не ответ.

– Нет, это именно что ответ.

– Хочешь сказать, ты – это я? Слишком сказочно.

– Я не хочу сказать и не говорю, – ответила темнота. – Единственное, чего я желаю, – это стать единым. Сделай нас снова единым, Конрад.

– Звучит довольно мерзко, не находишь? – хмыкнул я.

Что плохо – для большинства схем изгнания призраков и им подобных требовался спусковой жест или слова, что для меня сейчас было… не вполне удобно. А только на мыслесхемах все делать – это дольше и сложнее…

– Ты не в курсе? Винтеров с детства учат, что заключать контракты с Той Стороной, мягко говоря, глупо.

– Ну тогда, Винтер, спроси дядю о ритуале Айнхайт – узнаешь много интересного, – шипяще засмеялась тьма. – И, возможно, все-таки решишь перестать быть калекой, когда вспомнишь…

– И что я вообще должен вспоминать?

– Хм… Например… Касимов?

– И что я о нем должен помнить, кроме отметки на карте? – хмыкнул я, почти заканчивая схему изгнания нематериальной сущности. – Я не был в Касимове.

– Ты просто забыл. Но я напомню…

И вагон тотчас же погрузился в кромешный мрак.

Ни звука. Ни проблеска света. Один лишь шум от собственного дыхания и стук сердца в ушах…

Резкий толчок. И меня вырывает из темноты.

Лишь чудом я не слетел с жесткого сиденья русского вагона второго класса. Плащ, которым я укрывался во сне, полетел на пол – так и не успел переодеться после совещания, а въедливый Штрассер перестал меня пускать на них в полевой форме…

Сел, на автомате обуваясь в сапоги. В вагоне, да и по всему поезду загорелось тусклое электрическое освещение; послышались топот шагов и людской гомон.

Из переднего вагона выскочил солдат, попытался пробежать дальше в хвост поезда, но был немедленно пойман мною.

– Что стряслось?

– Рельсы повреждены, сэр.

Вот же…

Я накинул форменный кожаный плащ на плечи, но застегивать не стал. Подобрал валяющуюся на соседнем сиденье фуражку, нацепил ее и направился в штабной вагон. Лучше уж все самому разузнать…

Майор Красовский, которого остановка тоже вырвала из объятий Морфея, уже споро раздавал приказы подчиненным.

– Проблемы, герр майор? – поинтересовался я. – Опять диверсия?

Остатки дружины местного хана оказались на удивление упертыми – их сеньор уже второй месяц как червей кормит, старшего сына расстреляли, а младший присягнул на верность Пакту, а эти все не сдаются. Курочат рельсы, подрывают мосты, совершают налеты на наши мелкие разъезды… В общем, портят жизнь как могут.

Прямой ущерб – так себе, ерунда по большому счету, но хаос в тылу начинает вызывать резонные опасения, что мы не успеем выйти к Самаре до конца лета. А этого очень хотелось бы избежать…

В общем-то, всего и делов, что переловить этих недобитков, верно? Ну, собственно, именно поэтому мы и здесь…

– Я распоряжусь насчет охранения, – произнес я.

– Не стоит, – отмахнулся командир поезда. – Путь проходит в низине – насыпь просто размыло…

– Я тем не менее считаю, что лучше подстраховаться.

– Как вам будет угодно, риттмейстер, – раздраженно отмахнулся Красовский.

Конечно, как мне будет угодно. Кто здесь командир панцергруппы – я или он? Правда, пока что вся наша броня ехала в концевых вагонах состава…

По возвращении в вагон с ребятами меня уже встречал Андрей – в одной нательной рубахе, но с пулеметом наперевес. Остальные бойцы еще только собирались, но собирались обстоятельно – одеваясь, экипируясь, проверяя оружие, артефакты и полуготовые схемы заклинаний.

– Намечается драка, экселенц? – ухмыльнулся мой замком, по обыкновению ероша свои рыжие волосы, отращенные куда длиннее норматива.

– Может быть, – поморщился я и возвысил голос, обращаясь ко всей группе: – Так, «церберы»! Путейцы говорят, что это просто размыло насыпь, но я бы не расслаблялся. Перво-наперво – всем перейти под броню.

Снялись и без разговоров перешли в следующий за нами вагон. Сидевшие там заспанные стрелки и артиллеристы из состава команды бронепоезда на нас косились, но молчали, даже когда им пришлось серьезно потесниться.

– Лонгстред – левый фланг, Разумовский – правый, – продолжал я раздавать приказы. – Перова – на тебе поисковой радиус. Романов…

– Я! – немедленно вытянулся Андрей, показушно щелкнув каблуками.

Точнее, наметив щелчок, потому как это я в офицерских сапогах такое мог изобразить, а вот он в своих прыжковых ботинках – не очень.

– Остаешься с бронегруппой в качестве резерва, – вздохнул я. – Я, конечно, сомневаюсь…

Мощный взрыв прогремел прямо позади. Ударная волна швырнула меня вперед, вдогонку накрыв потоком жара и просвистевшей в воздухе щепой. Вагон аж приподняло над землей – но то наш, а вот штабной, похоже, разнесло буквально в клочья. Сильно досталось и тому, где мы находились только что…