Орден-I

Голос Йована стал слабеть. На этот раз, на сербе, и правда, не было и царапины. Это хорошо. С ним всё будет в порядке. И Уна тоже в порядке. Все в порядке. Он может идти.

Лиам снова погрузился на глубину, и его сердце снова сжимали, чтобы он не остался там навечно.

Темнота. Айда тогда позвонила ему. Лиам только вернулся из третьей командировки. Они похоронили Бенисио месяцев шесть назад. Её голос снова звенел, как будто ничего и не случилось. Они говорили несколько часов, шутили и смеялись, она не была грустной или потерянной. Она хотела вернуться к танцам, сбросить пару лишних килограмм, сходить к стоматологу, отдать машину в сервис и жаловалась на нового начальника на работе.

Потом Лиам вспоминал, что с ней всё-таки что-то было не так. Винил себя в том, что не заметил. Отказался проехать два часа на машине и погулять с ней, слишком устал с дороги. Планировал заехать к ней уже отдохнувшим на пару недель. Дурак. Надо было сорваться. Может быть, ничего этого и не было бы.

Она тогда спросила, как умер её муж. Лиам впервые рассказал ей, почему его похоронили в закрытом гробу. И ещё он рассказал, каким Бенисио был морпехом и другом. Как он спас жизнь Лиаму. Как Лиам не смог ему отплатить. В конце она поплакала, и Лиам решил, что ей легче.

Ранним утром перед ним снова загорелся номер Айды. Он поднял трубку, но на том конце был мужской голос. Такой спокойный и отчуждённый, словно это был далеко не первый такой разговор. Голос попросил назвать Лиама своё имя и рассказать, кем он приходится Айде. Лиам подчинился. И потом этот холодный человек на том конце провода сказал, что Айда мертва. Выстрелила себе в грудь из пистолета Бенисио. Голос спросил Лиама, как найти её родственников. Но у неё и не было родственников. Никого не осталось.

Так пусто стало внутри, словно лампочку выкрутили.

Лиам всё-таки поехал к ней. Это он смотрел на её тело в морге, такое холодное, странное и не похожее совсем на Айду, лишённое чего-то. Но… он сказал им: «Это Айда». Они ответили, что соболезнуют, но Лиам знал, что им на самом деле наплевать. Он организовал её похороны рядом с мужем, и пытался что-то выдавить из себя на её поминках, но не смог.

Всё прошло хорошо. Айда и не знала, сколько друзей и морпехов придёт проводить её в последний путь.

Почему она так поступила?

Тогда, после похорон, он в первый раз явно ощутил в себе темноту. Какая-то часть его хотела оказаться в холодной земле рядом с ней, потому что не было никакого смысла продолжать то, что есть сейчас. Он смотрел на её могилу и думал об этом. Он совсем один и всегда будет один. Люди почти не задерживаются рядом. Он делает что-то, пытается как-то распорядиться своим временем, чего-то добиться, но это всё ничего не приносит. Тут ничего нет. Ничего в нём уже не шевелится, будто бы он и сам умер, и у него самого внутри не хватает чего-то.

Он нёс эту ношу всю четвёртую командировку, и она становилась всё тяжелее, всё больше захватывала пространства внутри него. То, что происходило вокруг, не делало его живым, уже больше не заставляло чувствовать страх за себя или переживать за других. Вещи просто происходили, и он наблюдал за ними. Да. Был момент, когда он хотел всё это прекратить.

На годовщину смерти Бенисио он остался в казарме один, взял выходной. Побрился, почистил ботинки, погладил и надел свою парадную форму с медалями. Сел на кровать. Вытащил свой пистолет. Проверил. Зарядил. Снял с предохранителя. Развернул дулом на себя, продел большой палец в отверстие курка, приставил к сердцу.

Айде, наверное, было так больно, что страха она не чувствовала. Он хотела наказать себя, почувствовать. Поэтому направила себе пистолет в сердце, а не в горлову. Крикнула и вдавила спуск. Пуля отбросила её на кровать и там, за несколько минут, она умерла.

Лиам опустил пистолет и задрожал. Ему не хватило духу.

Но потом хватало духу вставать в полный рост под огнём, снова и снова лезть в пекло, куда другие боялись, всем сердцем желая, чтобы одна из пуль угодила куда нужно. Если его не будет, то и ничего уже не будет.

Да.

Он победил это со временем. Похоронил в себе, где-то рядом с Айдой, Бенисио и родителями. Но они с этим грузом путешествовали вместе так долго, что остался отпечаток. Он думал, что будет бороться за жизнь всеми силами, хотя бы просто из принципа. Потому что он морпех. Потому что должен. Потому что такая работа. Но теперь темнота не отступала, выбора у него больше не было, полоска той реальности всё отдалялась, не скрылась за горизонтом, и Лиам не растворился в этой темноте.

Из темноты его вырвал свет. Не такой тёплый, как он ожидал от света в конце тоннеля… А холодный и безжизненный электрический свет.

Неисправная лампа дрожала, била в глаза, то тускнела, то разгоралась. Тело было очень лёгким, невесомым. Оно больше не болело и не чувствовало усталости. Ему ничего не требовалось, оно не испытывало естественной жажды и жажды, что преследовала его после плохих решений. Он словно сбросил гору с плеч.