Орден Сталина

– Никто не сбежится, – перебил его Григорий Ильич. – В квартире под нами никого сейчас нет. А электричество – чушь, выдумка для дураков. Никакого электричества не существует вовсе.

После этого наступила тишина: то ли «доктор» не нашелся с ответом, то ли мальчик снова потерял слух. Зато в следующий рывокк нему возвратилось зрение – не в полной мере, лишь отчасти; но и этого ему хватило, чтобы увидеть: дверь в ванную комнату по-прежнему заперта.

Чего негодяи рассчитывали добиться своими последующими действиями – Коля Скрябин не мог понять ни тогда, когда ему было шесть лет, ни в момент, когда ему исполнилось восемнадцать. Григорий Ильич больше не просил его отпереть дверь – во всяком случае, мальчик подобных просьб уже не слышал; а если б они и прозвучали, предпринять что-либо у него не осталось даже микроскопической возможности. Ванная комната сделалась похожей на родной город мистера Уэллса – Лондон, но с одной разницей: в непроглядных туманах Альбиона можно подхватить бронхит или пневмонию, но никак не свариться заживо.

Из-за раскаленного пара Коля с трудом мог разглядеть даже край ванны, к которому его по-прежнему прижимала Настя; а увидеть дверь – не говоря уже о задвижке, – он не смог бы никак. И не стал даже пытаться. Он вообще жалел, что столько времени потратил на задвижку, вместо того чтобы попробовать спастись иным способом.

Коля снова повернулся к Насте, надеясь мимикой и мычанием объяснить ей, что нужно делать: у него созрел план. Но Настины глаза были закрыты, голова висела так, словно шея сделалась тряпичной, и напрасно Коля толкал девушку плечом – она никак не реагировала.

Между тем из душа полился почти крутой кипяток. До Коли долетали только брызги, но и от них его кожа стала покрываться мелкими и частыми волдырями; мальчик начал плакать, даже не осознавая этого. Настя же почти вся превратилась в один расползающийся ожог, словно кто-то шприцем впрыснул ей под кожу несколько литров глицерина. Но хуже всего было даже не это. Нагретая, как в паровом котле, вода заливала девушке лицо, и у Коли возникло подозрение, что Настя уже мертва, захлебнулась кипятком. Мальчик почти позавидовал ей: от вдыхания нестерпимо горячего пара его носоглотка пылала, как будто ее прижигали щипцами для завивки, и перестать дышать казалось очень заманчивой идеей.

Одно лишь останавливало Колю: мысль о мерзавцах, засевших под дверью. Собрав последние силы, мальчик оттолкнулся пятками от Настиной спины и попытался перевалиться через край ванны. Ему это наполовину удалось, но когда он стал отталкиваться вторично, раздался такой тягостный стон, что Коля замер, почти улегшись животом на скругленный – и раскалившийся как печка-буржуйка – борт ванны.

Стонала, конечно же, Настя; скосив на неё глаза, мальчик увидел: его пятки оставили на спине девушки две полосы содранных до мяса волдырей. Но, по счастью – но невероятному счастью, – в полное сознание она так и не пришла.

Оставаться на раскаленном бортике Коля не мог. Он оттолкнулся в третий раз – и повис с противоположной стороны ванны, удерживаемый одной только веревкой, которая соединяла его с Настей. Жесткие пеньковые волокна врезались мальчику в запястья и порвали кожу, но он этого почти не почувствовал. Всё тело его – и снаружи, и изнутри, – вопило от боли, и новая ее порция прошла едва замеченной. Ударяя ногами по внешней стороне ванны, Коля стал раскачиваться на веревках, постепенно опускаясь вниз. Вес его тела, хоть и небольшой, тянул его к полу; одновременно мальчик вытягивал из ванны Настю.

А затем снаружи раздался гулкий и какой-то металлическийхлопок. Сразу после этого до Коли донеслись пронзительные голоса и ругань, а некоторое время спустя – он побоялся этому поверить: звуки удаляющихся шагов.

Григорий Ильич стоял возле двери ванной комнаты, почти припав к ней ухом, когда из кухни послышалось пронзительное шипение, и тотчас за ним – короткий звук взрыва. За этим звуком последовали пронзительный вопль, матерная брань и громкие, скулящие стоны.

Укушенный чекист, стоявший рядом с Семеновым, посмотрел на него, как бы спрашивая: пойти ли выяснить, в чем дело? Но Григорию Ильичу и так всё было ясно; он бестрепетно произнес:

– Колонку разнесло. И, как видно, плеснуло кипятком в рожу одному из наших. А может, им обоим. – И продолжил вслушиваться в то, что творилось за дверью.

Только что в ванной комнате кто-то застонал, но Григорий Ильич был уверен, что стонала девушка, а не мальчик. Ребенок, оказавшийся бесполезным, наверняка был уже мертв.

– Может, заглянуть, посмотреть – как там они? – Доктор Моро ткнул пальцем в дверную панель, разбухшую от влаги.

И в этот самый момент в коридор перед ванной комнатой выползли, держась друг за друга, два ошпаренных истопника. Кипяток попал им не только на лица: оба были мокрыми с ног до головы.

– Кто разрешил покинуть участок?! – заорал Семенов, и чекисты в ужасе замерли на месте, даже перестали жалобно подвывать.