Орден Сталина

Скрябин взглянул. И его охватила паника: он понял, что ошибся, что ничегоне видит, и никакой фальшивый ауроскоп ему, уж конечно, не поможет. Зачем он только давал его Стебелькову?!. Николаю сделалось ясно, что его второй дар исчез в присутствии Семенова точно так же, как исчезал первый.

– Можешь определить, – поинтересовался Григорий Ильич, – какие из этих предметов находились у людей в момент их смерти, а какие – нет?

Николай медленно поднес ауроскоп к правому глазу и спросил – просто для того, чтобы потянуть время:

– А свет здесь можно зажечь?

Семенов как-то странно на него глянул.

– Намекаешь, что мы экономим на электричестве? – проговорил он. – Да, лампочка здесь слабая, но с тебя и такой хватит.

И только тут юноша понял, в чем состояла его ошибка. Он-то решил, что ничего не видит в сумерках кладовки, где Григорий Ильич не включил свет. Но свет-то в ней горел с самого начала, а темнота, которая застлала Коле глаза, вызвана была вовсе не слабостью освещения.

Он увидел всё, как видел обычно – как много лет назад.

10

Падая на пол, шестилетний Коля содрал все волдыри на своей коже, а веревка чуть не оторвала ему кисти рук, но он вытянул-таки за собой привязанную к нему Настю. Девушка, падая, так придавила его к полу, что мальчику показалось, будто весь он сплющился и стал толщиной с книжную страницу. Но, по крайней мере, на полу было не так жарко, и появилась хоть какая-то возможность дышать: прохладный воздух из коридора слегка просачивался сквозь щель под дверью ванной комнаты.

Извиваясь, Коля кое-как выбрался из-под своей няни, которая уже не стонала; она не издала ни звука даже при падении на пол. Однако мальчик не успел об этом подумать: его сбило с мысли нечто, схожее с чудом. То ли от влаги, то ли от Колиных телодвижений, но веревка, которая связывала мальчика и девушку, вдруг сама собой стала распутываться. Так что Коля почти без труда сумел высвободить сначала одну руку, а потом и обе.

Мгновенно он повернулся к Насте и стал развязывать ее, когда снова услышал шаги в коридоре; теперь они явно приближались к двери ванной комнаты.

«Доктор Моро», воротившийся в квартиру Колиной бабушки, подошел к двери ванной, взялся за щеколду и стал ее отодвигать. В первый момент защелка легко поддалась, но затем вдруг дернулась под его пальцами, слегка качнулась в обратном направлении и – застыла намертво. Сколько чекист ни давил на неё, она не двигалась ни вправо, ни влево, как будто ее в одно мгновение сковало ржавчиной.

Укушенный сотрудник ГПУ дергал за щеколду сначала одной рукой, потому пустил в ход другую – обмотанную полотенцем; всё было бесполезно.

– Так вот почему мальчишка не смог отпереть дверь – задвижку заело! – пробормотал «доктор Моро» и собрался уже кликнуть Григория Ильича, чтобы продолжить эксперимент.

И только тут до него дошло, что продолжать-то нечего: и мальчишку, и девку они почти наверняка сварили живьем, а если и нет – долго им после всего случившегося не протянуть.

– Туда им и дорога, – пробормотал он, поправил полотенце на руке и кинулся догонять своих товарищей.

Коля понял, что именно делает мерзавец Моро; и, слава богу, не успел подумать ни о чем – поскольку, если бы подумал, то не решился бы ничего предпринять. А так – мальчик совершил первое, что подсказал ему инстинкт: отыскал взглядом злополучную задвижку и легко, без малейших усилий, затормозил ее движение. При этом крапинки в его нефритовых глазах расширились лишь едва-едва – до размера сахарных крупинок, не более того.

Только потом Коля догадался удивиться: его способности вернулись к нему, словно никогда и не пропадали.

И – едва снаружи донесся хлопок закрываемой входной двери, как задвижка не просто отодвинулась: она с треском вылетела, вырванная вместе с крепленьями. Дверь ванной распахнулась, и оттуда не вышел – выполз Коля, волоком тянувший за собой нечто багровое и безобразное. На этом нечтопод Колиными пальцами то и дело разрывались ожоговые пузыри, и открывалась влажная багрово-красная мякоть, похожая на кусок парного мяса. Это была Настя? Мальчик не знал.

Но – он вытащил девушку в коридор и, наконец, извлек кляп у неё изо рта. За всё это время Колина няня даже не шевельнулась. Пытаясь сообразить, что делать с ней дальше, мальчик потянулся к повязке, закрывавшей его собственный рот, и сорвал ее. На миг позабыв обо всем, он полной грудью вдохнул воздух прохладного коридорчика и – понял, что воздух этот по какой-то причине не дошел до его легких, а застрял где-то на полпути: в самой середине его горла.

Ужас – самый сильный за весь этот день – оледенил Колю. Обеими руками мальчик схватился за горло и принялся царапать его, будто пытался разорвать трахею, чтобы открыть доступ воздуху. Но даже не ободрал кожу: Колины ногти были коротко и аккуратно подстрижены.