Читаем Орден Желтого Дятла полностью

Орден Желтого Дятла

– Срежьте один, – распорядилась она. Граф вздохнул и вычеркнул последний вопросительный знак, оставив только те шесть, которые были ему заказаны.

– Хорошо, – сказала Эмилия, – теперь напишите один… один… один…

Граф написал три единицы: 1, 1, 1.

Эмилия обиделась:

– И очень глупо! Я ничего такого не велела писать. Я просто думаю вслух. Я хотела только сказать, чтоб вы написали один восклицательный знак после шести вопросительных.

Граф начал отдуваться и обмахиваться листом бумаги, как веером. Наконец он сказал:

– Знаете что, Эмилия? Лучше посидите пока одна и решите окончательно, что именно вы хотите писать. Когда у вас в голове будет план, позовите меня. Иначе ничего не получится.

– Так ведь начать очень трудно, граф. В книжках бывает столько разных начал. Не знаю, какое выбрать. Вы бы что предложили?

– Я бы предложил очень простую вещь; начинайте так, как начинаются почти все записки: расскажите, кто пишет, когда этот «кто» родился, в каком городе и тому подобное. «Приключения Робинзона Крузо», например, начинаются так: «Я родился в году 1632-м, в городе Йорке, в семье с достатками», и так далее.

– Превосходно! – воскликнула Эмилия. – Годится. Пишите: я родилась в году… (три звездочки), в городе… (три звездочки), в семье с недостатками…

– Зачем столько звездочек?

– Для красоты. Пишите дальше: я родилась из старой юбки тетушки Настасий. И родилась пустая. Уже после того как я родилась, меня набили такими сухими стебельками золотого цвета, которые служат, чтобы набивать матрацы.

– Скажите прямо – соломой, чтоб всем было понятно.

– Ладно. Меня набили соломой, чтоб всем было понятно, и я стала жить дура дурой, как все куклы. И была очень некрасивая. Глаза мне тетушка Настасия вышила черными нитками, и даже не шелком, а просто катушечными. Ходила я, широко расставляя ноги, как мальчишка продавец в лавке. Знаете, почему они всегда так широко расставляют ноги?

– Строение тела, – отвечал граф.

– Никакого настроения. Это от привычки с малолетства стоять за прилавком, продавая товары. Приходится пошире расставлять ноги, чтоб крепче опереться на прилавок, а то попробуй-ка простоять так с утра до вечера! Так и привыкают, а настроение тела тут ни при чем. Вот я и ходила, широко расставляя ноги. Потом я исправилась. Теперь я ноги составляю узко. В остальном я тоже исправилась. Тетушка Настасия меня много исправляла, и иголкой и воспитанием. Носишка тоже, но больше воспитанием… Я родилась немая как рыба. В один прекрасный день я научилась говорить.

– Я давно хотел знать эту историю, – сказал граф. – Вы что же, проглотили язык попугая?

– Ничего подобного. Я говорила вначале, как попугай, это верно, но язык я никакой не глотала – зачем такие гадости? Я просто проглотила разговорную пилюлю, которую мне дал доктор Улитка, отличный врач. Носишка говорит, что в пилюле была очень большая доза, потому я вначале говорила так много, что как только я открою рот, так все затыкают уши. Потом я проговорила излишек и теперь говорю на общем уровне.

– Ах, Эмилия, – сказал граф, – вы еще не дошли до общего уровня: никто на свете не говорит столько, сколько вы.

– Да, но у меня язык не без костей. У меня язык с костями. Я умею говорить вещи разумные и остроумные…

В этот момент в саду заревели, и Эмилия с графом разом повернули головы к окну. Это Киндим звал свою приятельницу немножко поболтать.

– Послушайте, граф, – сказала Эмилия, – нам с Киндимом нужно обсудить некоторые важные вопросы. Вы тут попишите один, ладно? Представьте себе, что я диктую, и пишите. Описывайте случаи из моей жизни.

– А что писать-то? – покорно спросил ученый.

– А что хотите. Описывайте и описывайте…

– Но так записки будут мои, а не ваши, Эмилия!

– А вы не волнуйтесь. Я подпишу в конце… – сказала Эмилия. Сказала и побежала в сад. Граф замер с пером в воздухе, размышляя, размышляя…