Ордер на убийство

В конверте лежала толстая пачка фотографий; на фотографии, находившейся сверху, Павел наливал шампанское какой-то зеленоглазой смазливой девице.

Вгляделась. Эта шлюха – а кто же, как не шлюха? – смотрела на Павла влюбленными глазами. Ну и ну. Судя по парам, танцующим за ними, все это происходило в ресторане. Ну да, ресторан «Яр». Певица по имени Стелла.

Сжав зубы, Оля стала перебирать фотографии. Как она поняла, все было снято с одной точки. Павел и та же самая девица чокаются, подняв бокалы. Вот снова чокаются. Вот смотрят друг на друга. Вот танцуют. Снова танцуют.

Подумала: «Девица-то в самом деле смазлива». Донельзя смазлива. Девка же, во время танца тесно прижимавшаяся к Павлу, судя по ее глазам и блаженной улыбке, умирала от счастья.

Следующая фотография, после танцев, заставила ее застонать. На фотографии были запечатлены голый Павел и голая девица, трахающиеся друг с другом!

Не веря своим глазам, стала перебирать оставшиеся снимки.

Лучше бы она не делала этого. На всех оставшихся фотографиях Павел и девица делали то же самое, что и на предыдущем снимке, только в разных позах!

Швырнув фотографии на пол машины, откинулась на сиденье. Она точно знала: так плохо, как сейчас, она не чувствовала себя еще никогда. Она готова была умереть. Умереть от злости, от ревности, от стыда, от бессилия.

Вспомнила слова Радича: «Он не из тех, кто может пускаться в сомнительные авантюры». Еще как из тех! Еще как! Скотина! Плотоядное животное! Самец, готовый на все, лишь бы совокупиться с самкой! С самкой, которая, по сути, такое же животное, как он сам!

Посидев с закрытыми глазами, сказала себе: ладно. То, что она уходит от этого мерзавца, прикидывающегося влюбленным в нее, от Молчанова, – это ясно. Но сначала она покажет все эти фотографии Радичу. Пусть Радич увидит сам, до чего может дойти его любимец, его дорогой Паша.

Собрав с пола фотографии, вложила их в конверт. Нет, конечно, Радичу она эти снимки не покажет. Ей стыдно.

Выехав со двора, повернула на Большую Никитскую, затем свернула на Суворовский бульвар, въехала в тоннель. Все это время она повторяла про себя: «Скотина! Мерзавец! Животное!»

После тоннеля, привычно повернув направо, вдруг увидела Радича. Стоя у кромки тротуара перед своей машиной, он делал ей какие-то знаки.

Притормозив, встала у тротуара. Подойдя, Радич пригнулся:

– Оля, доброе утро. Можешь перейти в мою машину? Важное дело.

– Ну… хорошо. – Выключила мотор. – Что случилось?

– Скажу в машине. Давай.

– Хорошо, иду.

Не забыв взять конверт с фотографиями, вышла. Пройдя с Радичем к «Ниве», села на переднее сиденье. На заднем увидела Костомарова.

Сев рядом с ней, Радич некоторое время изучал в зеркале улицу.

– Оля, о том, что я ничего не знаю, я сказал тебе по телефону нарочно.

– Нарочно?

– Да. Не исключено, что ваш с Павлом телефон прослушивается.

– Кем?

– Какой-то из спецслужб. Возможно, мой и Константина – тоже.

– Но… почему?

– Еще не знаю. Знаю только, что Павел попал в беду.

– Откуда вы это знаете?

– Павел позвонил мне ночью. И сообщил об этом шифром.

– Шифром?

– Да. Когда мы служили на Балканах, у нас в ходу был особый шифр, мы объяснялись с помощью перестуков по телефонной мембране. Сейчас, позвонив мне, он не сказал ни слова, только отстучал, что он в опасности. И предложил, опять же шифром, встретиться сегодня в двенадцать дня в условном месте.

– В каком?

– Пока я еще сам не определил, какое место он имел в виду. Но думаю, в конце концов вычислю, где это.

Она сидела, судорожно сжимая в руках конверт.

– Ты что? – спросил Радич.

– Ничего. Все в порядке.

– Я вижу, что не все в порядке.

– Ну… Сергей Петрович, а может, он совсем в другой опасности?

– В какой?

Протянула конверт:

– Вот в этой. Посмотрите.

– Что это?

– Посмотрите. Это лежало утром в моем почтовом ящике.

Радич взял конверт:

– Что там?

– Сами увидите. – Она отвернулась.

Конечно, показывая эти снимки Радичу и Костомарову, она совершает в отношении Павла что-то вроде предательства. Но разве он сам ее не предал?

Подождав, пока Костомаров придвинется, Радич сказал:

– Хорошо, начнем смотреть.

После того как фотографии были изучены, Радич аккуратно сложил снимки в стопку. Спрятав в конверт, сказал:

– Я хотел бы на какое-то время оставить снимки у себя. Для изучения.

– Для какого еще изучения?

– Я хочу точнее понять, кто и как сделал эту липу.

– Вы считаете, это липа?

– Конечно. Липа чистой воды. Это сделанные кадры.

– Что значит «сделанные»?

– Поставленные, срежиссированные. Если ты хорошо их рассмотрела, то не могла не заметить, что в так называемых любовных позициях Павел наверняка в отключке. Под воздействием психотропов. Специалист это увидит сразу.

– Но он же все проделывает!

– Он ничего не проделывает. Проделывает она. А его держат. Полового акта, извини, как такового на этих снимках не происходит. Одна имитация.

Обернулась:

– Что, Костя, и ты так считаешь?

– Конечно. Ты видела его глаза в этих самых позициях?

– Видела – и что?

– Они же стеклянные.

– Стеклянные… В экстазе глаза тоже стекленеют.

– Стекленеют, но не так. Как бывший адвокат, уверяю: это не экстаз.

– Да? А что это, интересно?