Ордер на убийство

– Надень что-нибудь получше. Чтобы у них язык присох к горлу. Вот эти красные тряпки, что это?

– Сардор, замолчи, не лезь не в свое дело. Выбор одежды – вопрос серьезный. Не мешай.

– Ладно, не буду мешать. Но не затягивай, нам скоро выходить.

– Я все знаю. Посиди пока, посмотри телевизор. Я разберусь сама.

– Хорошо.

В радиотелефоне зазвучала музыка, слова рекламы – Сардор включил телевизор.

– Ладно, теперь она все равно у нас на крючке, – сказал Джон. – Как я понял, они собираются на какую-то важную встречу с неким Джейсоном и двумя колумбийцами?

– Да. Ты заметил, в конце разговора они упомянули об интересующих тебя тридцати девяти миллионах?

– Заметил. Только я не понял слов Стеллы, что деньги Боба Трента, около сорока миллионов долларов, сейчас лежат на счету Гонтаря, где-то у Бешеного Пса, на Пятьдесят второй улице. Кто он, этот Бешеный Пес?

– Похоже, это те самые деньги, которые ты разыскиваешь. Я ведь тебе рассказывал о записке на фарси, которую нашел на даче Шершневых?

– Рассказывал. В этой записке говорилось о сумме примерно в два миллиона долларов, которые нужно взять в Москве у Бешеного Пса и отвезти в Нью-Йорк. Так?

– Так. Мы думали, что Бешеный Пес – чья-то кличка. Так вот, теперь у меня возникли сомнения – кличка ли это?

– А что это может быть?

– Не знаю. Человек, который разговаривал со Стеллой, сказал, что «Бешеный Пес» – лучший банк мира. И что они его контролируют. Что, если это в самом деле банк?

– Пол… Я родился и вырос в Нью-Йорке, такого банка здесь нет. Думаю, он просто образно выразился.

Музыка и слова рекламы в радиотелефоне смолкли. Через несколько секунд послышались шаги, еще через несколько секунд – звук запираемой двери.

– Все, они ушли, – сказал Молчанов.

– Черт, Пол… Они говорили о тридцати девяти миллионах. Ты ведь знаешь, моя главная задача сейчас – выяснить, где находятся эти деньги.

– Пока мы знаем только, что эти деньги, около сорока миллионов, как-то связаны со Стеллой, с человеком, который с ней разговаривал, с Пятьдесят второй улицей и с Бешеным Псом. Думаю, чтобы выяснить, где находятся эти деньги, этого явно недостаточно.

– Ты прав, недостаточно. Постой… Ведь твоего Шершнева впервые засекли как раз на Пятьдесят второй улице?

– Да, в первый раз его засекли там.

– Значит, он как-то связан с этим Бешеным Псом?

– О том, что Шершнев как-то связан с Бешеным Псом, я знал с момента, когда получил перевод записки, которую нашел в кармане пиджака на даче. Но, как видишь, мне это мало что дало.

– Теперь я с этой Стеллы не слезу. Буду записывать все, что она скажет.

– Знаешь, с каким человеком она сейчас разговаривала?

– Нет. С каким?

– Фамилия этого человека Сердюков, кличка Сардор. Вот, посмотри, – протянул фотографию. – Это он.

Взяв снимок, Джон спросил:

– Чем он примечателен?

– Примечателен тем, что именно он опоил меня чем-то в ресторане «Яр», вывез оттуда, сфотографировал в объятиях Стеллы, затем убил из моего пистолета майора ФСБ и положил рядом со мной, не забыв засунуть под сиденье машины мой пистолет с моими отпечатками пальцев. Если я смогу найти здесь этого человека, я, возможно, буду оправдан. Оставь фото, оно может тебе пригодиться.

Изучив фотографию, Джон заметил:

– Я это учту. Что теперь?

– Отвези меня на то же место. Скоро пять, мой Пилон наверняка меня ждет.

Когда Джон остановил машину между Пятой и Шестой Брайтонскими улицами, Молчанов снял пиджак, рубашку и галстук и натянул на себя бывшие до этого на нем серую тенниску и черную кожаную куртку. Надел парик и усы.

– Все, Джон. Здесь больше встречаться не будем, я не хочу, чтобы брайтонская братва запомнила твою машину.

– Как скажешь. Тогда где встретимся?

– Сделаем так: завтра в девять утра подъезжай к Рокфеллер-центру. Я буду там тебя ждать.

– Договорились. Пока.

– Пока.

Перекинув сумку через плечо, Молчанов вышел и направился к дому номер 3152 по Шестой Брайтонской улице.

Когда он вошел в квартиру, Пилон сидел перед телевизором. При его появлении махнул рукой:

– Петруха, привет. Хорошо, ты пришел, как раз переведешь. Классный фильм, но я ж ничего не понимаю.

Сев рядом с Пилоном, Молчанов спросил:

– Как прошел день?

– Хорошо. Посмотрели с Бриком Нью-Йорк. Час назад позвонили Волох и Влас.

– Что сказали?

– Они предлагают встретиться завтра в двенадцать дня в ресторане «Русский самовар». Знаешь, где это?

– Знаю. Это на Манхэттене, на Восточной Пятьдесят седьмой улице.

– Я в этом ни хрена не понимаю. Я связался с Бриком, он сказал, завтра меня туда отвезет. А потом заедет за мной, чтобы привезти сюда.

– Какие у них условия?

– Они хотят, чтобы нас было трое. Чтоб разговор шел только между ними и мной и никого не было ни с их стороны, ни с моей. Мне это как раз подходит.

У Молчанова был свой взгляд на условия, предложенные Пилону Волоховым и Власиком. Помолчав, сказал:

– Дмитрич, они могут тебя смарьяжить[6].

– Петруха, что тут марьяжить? Мое дело простое – увидеть их. Не по телефону, не письменно, а лицом к лицу. И сказать, чтобы не засаживали фуфло и отдали Гону три лимона.

– Дмитрич, смотри. Я б знаешь на твоем месте что сделал?

– Что?

– Подстраховался бы.