Ордынский волк. Самаркандский лев

Умаршах захватил крупные крепости – Истахр, Фадак, Шахрияр, оставалась осажденной крепость Сирджан. Тут Умаршах и получил письмо, в котором отец просил его оставить осады горных цитаделей Фарса на своих бахадуров, и они, мол, разберутся, и просил его с войском прибыть к себе. Слово отца – закон. Умаршах призвал к себе командиров, отдал распоряжения и выдвинулся в поход. Он быстро шел на запад дорогами Шулистана, потом Курдистана и смотрел на горные крепости, разбросанные тут и там. Каждая из них затаилась при виде спешащего войска. В каждой сидел мелкий князек или даруга, которые не желали просто так сдаваться. Они не могли представлять никакой реальной угрозы разрастающейся империи великого эмира Тимура, но рано или поздно этих владетелей нужно будет выбить из их орлиных гнезд и поставить туда своих людей. И вот на пути царевича оказалась небольшая горная крепость Хурмат. Умаршах с небольшим отрядом командиров приблизился к ней. С ним был десятилетний сын Пир Мухаммад Мирзо. Он всюду следовал за отцом: это была его работа – смотреть, как поступает в той или иной ситуации отец. Бахадуры въехали на холм. Горная крепость высилась перед ними с грозными башнями и стенами. Начался январь 1394 года. Холодные ветры задували по всей округе, скалы Курдистана были неприветливы и суровы. Казалось, в крепости никого нет. И вдруг – посвист стрелы. И этот страшный хрип, который услышали все и который уже никто и никогда не забудет. Свита сразу и не поняла, что случилось. А потом увидели, как Умаршах валится из седла. Спрыгнув с коней, они бросились к нему, упали перед ним на колени. Тут же стоял и Пир Мухаммад Мирзо – он смотрел на отца, и ему было отчаянно страшно. В шее Умаршаха торчала стрела. Они закрывали руками рану, но кровь хлестала, обагряя руки приближенных. Умаршах хрипел, вытаращив на них глаза, но сказать ничего не мог. Жизнь очень быстро ушла из его глаз – через минуту они были мертвы. Жизнь принца растаяла среди скал и горных дорог, под зимним небом Курдистана. Только камни обильно окрасились кровью.

Никто не мог поверить тому, что случилось.

Воистину, это была непоправимая катастрофа. Умаршах находился в самом расцвете сил! Править и править, воевать и воевать! Весь мир был перед ним. Сын дольше всех держал отца за руку, шептал его имя, плакал. Не мог осмыслить случившееся. Впрочем, рыдали все. И только потом, когда горе стало оборачиваться гневом, посмотрели на крепость. На проклятую горную крепость Хурмат. Месть! Страшная месть ждала всех, кто был за этими стенами. Месть ждала саму крепость!

Решили никого не оставлять в живых. И ничего не оставлять от самих стен. Что стало с крепостью, ее защитниками и обитателями, красноречиво сказал летописец: «Воины громко плакали и вопили и, плачущие, разнесли ту крепость в пух и прах, никого дышащего живым не оставили». Стрела, выпущенная из лука безымянным воином, как его назвал летописец, «несчастным безумцем», уничтожила и сровняла с землей целый город.

Но еще нужно было сообщить черную весть Тимуру. Решили не посылать отдельно кого-то, да никто и не осмелился взять на себя такую ответственность. Решили приехать и сказать сообща. Пусть вина будет общей.

Они подъехали к ставке государя вблизи Мардина в полном молчании. Вначале о трагедии узнали приближенные Тимура из его свиты. И тут никто не мог поверить в случившееся. И никто не знал, как сказать о том государю. Выждав, пошли к нему.

Тимур ожидал Умаршаха в саду. И вот они появились – их было много. Скорбные лица. Сами будто тени. Тимур сразу вспомнил тот скорбный день, самый тяжкий в его жизни, когда он, возвращаясь с триумфом, увидел процессию в черном, идущую к нему навстречу из Самарканда. Тогда ему сообщили о смерти Джахангира. Тимур увидел испуганное и несчастное лицо внука – Пира Мухаммада Мирзо. И сразу стал искать взглядом другое лицо, которое сейчас хотел увидеть более всех других на свете, но его не было! Умаршаха с ними не было.

Ему сказали. Постарались это сделать все вместе. Тимур долго молчал. Он не зарыдал. Сдержался. Ему хватило сил. Но лицо его было каменным. Не живым.

Потом он вымолвил:

– Поистине, мы принадлежим Аллаху – и к нему возвращаемся.

Летописец сказал: «Сахибкиран, услышав эти слова, будучи стойким, как гора, и следуя аяту Корана: “Терпи же, ведь твое терпение – только с Аллахом”, подумал и принял решение судьбы».

Никто не видел, как он прощался с Умаршахом. Никто не видел его глаз, не слышал его голоса. Несколько часов он пробыл один на один с телом второго любимого сына, которого искренне и заслуженно считал героем.

Тимур распорядился немедленно доставить тело сына обратно в Шираз и отдал трон Фарса царевичу Пиру Мухаммаду Мирзо, в котором сам Умаршах видел своего наследника. Из Шираза тело Умаршаха было доставлено в Кеш, в фамильную усыпальницу, где уже были похоронены многие: и отец Тимура – Тарагай, и наставник шейх Шемс Ад-Дин Кулаль, и Джахангир, и женщины их рода.