Орджоникидзе

"Петроград, 28 октября. От народных социалистов. К населению Петрограда!

Рабоче-крестьянское правительство? Фантазия! Этого "правительства" не признает никто ни в России, ни в союзных, ни даже во враждебных странах. Безумная попытка большевиков накануне краха. Предлагаем быть наготове, дабы в нужный момент активно отвергнуть преступное насилие большевиков над волей всех трудящихся". (Газета "Народное слово".)

В воскресенье утром казаки под колокольный звон всех церквей вступили в Царское Село. Керенский ехал впереди на белом коне. В отличном настроении он продиктовал радиограмму, оповещая мир и главным образом историю:

"Всем, всем!

Большевизм распадается, изолирован и, как организованная сила, уже не существует!"

В Петрограде события действительно развивались драматически. Юнкера, отпущенные из Зимнего дворца на честное слово, подняли восстание. Серго со своими друзьями-самокатчиками действовал против самых неистовых и упорных юнкеров-владимирцев. С обеих сторон было много жертв. Здание училища пришлось разрушить пушками.

Вернувшись за полночь в Смольный, Орджоникидзе прилег на койку Подвойского — вздремнуть часок. Заснул так крепко, что Подвойский и пришедший на помощь Мануильский с трудом подняли.

Серго, ради бога простите, вы не ложились сколько ночей, — сокрушался Николай Ильич. — Ленин требует вас и Дмитрия Захаровича.

Все дальнейшее в описании Мануильского происходило с предельной быстротой.

"— Борьба затягивается, — говорил Ильич. — …Поезжайте!

Мы круто повернули и, ни о чем не расспрашивая дальше, направились к выходу. Через час паровоз увозил нас с Царскосельского вокзала…

Утром лил проливной, пронизывающий насквозь дождь… Серго, захватив меня, отправился на позиции… тут же образовывались импровизированные небольшие митинги, которые заканчивались твердыми решениями "держаться до конца".

Пулковские высоты, Царское Село, Гатчина — первый фронт революции и первые страницы военной биографии Серго. В его мандате еще ни слова о правах, тем более никаких поручений командовать. Ленин просто из всех возможных мест выбрал самое решающее, где большевик Орджоникидзе должен выполнять важнейшую партийную обязанность — агитировать, доносить до сердец правду. Правду и только правду. Серго — руководитель фронтовой группы агитаторов Центрального Комитета.

Правда большевиков имела такую силу, что необученные, не искушенные в военном деле отряды рабочих взяли верх в первом же бою. Казаки дрогнули, побежали, бросили артиллерию. "Временных" гнали беспощадно. Керенский с перепугу даже позабыл, что он как-никак… мужчина. Сбежал в женском платье.

Не найдя Керенского, казаки резонно рассудили, что через час-другой исчезнет и их генерал. Они навалились на Краснова, отняли оружие, отвезли к "старшему над большевиками". В их представлении в Царском Селе теперь самым старшим был серго.

18

В революции не шутят, а жизнь ставят на карту. Или драться в бою за свое право, или идти на сторону врагов!" — чрезвычайный комиссар Украины Орджоникидзе дописал последние строки обращения к населению Харькова. Пошарил по ящикам стола, где-то должны были лежать оставленные на крайний случай сухари. Или они уже незаметно съедены в одну из бессонных ночей?..

Разочарованный, голодный Серго достал из кармана часы, подаренные ему старшим братом Папулия при последней встрече в Гореше. Было около четырех часов утра. Время ехать на вокзал встречать Зину. Три дня назад он вызвал ее из Петрограда. Народный комиссар внутренних дел Петровский выписал разрешение на проезд, помог Зинаиде Гавриловне затиснуться в переполненный вагон.

Орджоникидзе вздохнул — не слишком ли часто и убедительно он подтверждает свои слова, однажды сказанные в Якутии: "Свяжешься со мной — покоя знать не будешь".

Зина никогда не претендовала на его время, ни на что не жаловалась. Лишь однажды в Петрограде, после того как она несколько суток в страшной тревоге не смыкала глаз, все искала внезапно исчезнувшего Серго (он под Лугой ликвидировал очередной мятеж офицеров), Зина попросила:

— Больше никогда не будем разлучаться. Где бы ты ни очутился, что бы ни делал, будем вместе. Что случится с тобой, то случится и со мной. Волноваться, страдать в одиночестве мне неизмеримо страшнее!

Зная характер жены, Серго не стал отговаривать, просто сказал, что думал:

— Ты у меня молодец, Зина!