Ореховый лес

– Это значит, что единственный путь наружу проходит сквозь лес, сквозь историю, сквозь боль. Или ты думала получить то, что хочешь, задаром?

Я сумела сдержаться.

– Вы хотя бы можете сказать, куда мы едем?

– Я уже сказала. На белый свет, в давным-давно.

Я снова ступила на белые камни свободной дороги, выкатывая с обочины свой тяжеленный велосипед.

– Что это вообще… и почему на велосипедах? Разве лошади не быстрее?

– Лошади непредсказуемы, – сообщила Пряха. – Даже для меня. Они всякий раз норовят завезти в историю. – Она развернулась, устремив на меня палец; лицо ее было раздраженным и снова совершенно человеческим. – Никогда не доверяй Сопредельной лошади.

Мы покатили дальше. Ноги у меня устали, потом онемели, потом устали еще сильнее, пока мы крутили педали по ровному пространству, которому не было конца. Один раз я заметила смотрящее на меня лицо меж ветвей. Только что оно было здесь – и тут же исчезло, и глаза у него были такими грустными и чувствительными, что мне понадобилось время, чтобы осознать, что это был не человек, а медведь. Стоявший на задних лапах и наблюдавший за дорогой.

В самое темное время ночи, когда луна истончилась, завеса деревьев перед нами расступилась, открывая озеро. Вода его была как зеркало, и плотная, как ртуть, неподвижно лежавшая меж берегами. Там и тут что-то сверкало под его поверхностью, оставляя шлейфы зеленых и пурпурных искр, или мелькало белое пятно, похожее на человеческую рубашку – или на массу плавников. Бледные ладони существа были развернуты наружу и почти касались поверхности, как корки льда. Холод в моем теле протек ниже, охватывая бедра, наливая тяжестью живот. Коленные суставы теперь хрустели при каждом нажатии на педали. Наконец водная гладь кончилась и снова начались деревья – теперь покрытые черными блестящими цветами.

Незадолго до рассвета я услышала треск факелов среди стволов и почуяла запах дыма. Потом появилась музыка – дикая и грустная, ускользавшая, как гаснущий сон, всякий раз, когда я пыталась как следует ее расслышать. Я замедлила ход, чтобы ухватить мелодию и понять, что это за инструмент.

Нет – не инструмент, а голос. Голос, прибывающий и убывающий, как прибой, даже деревья заставляющий умолкнуть. Я запрокинула голову, чтобы увидеть небо.

И тут рядом появилась Пряха, которая, вытаращив глаза, во весь голос запела «Yellow Submarine» и сильно хлопнула меня по спине.

– Вперед! – кричала она между строчек. – Где твоя родовая гордость? Ты не какая-нибудь дура-беженка, ты Трижды-Алиса!

Я ехала за ней, борясь с гневом, который пульсировал у меня в голове. Когда мы отъехали достаточно далеко, я наконец почувствовала, как выветривается опьянение музыкой, после которого остался легкий озноб.

В конце ночи мы доехали до края леса, острого, как нож. Дорога из узкой ленты превратилась в широкую белую полосу. Луна сошла на нет, и из-за горизонта выкатилось солнце, но на один сияющий момент оба светила встретились в небесах, породив фейерверк света, наполнивший меня беспричинной радостью.

Пока Пряха не повернула к замку.

Дом.

Это слово всплыло из позабытого тайника внутри меня – там же хранилось имя Верескового короля, оттуда исходило узнавание контуров этого мира, подобно тому, как я ощущала очертания собственного тела в темноте.

Замок выглядел как брошенная ребенком игрушка. Дорога обтекала его кругом, как река – остров, и он вырастал посреди дороги, созданный из того же белого камня. Он весь порос башнями, был испещрен мутными окнами и кое-где сохранял остатки скальной породы. Посреди вздымалась узкая башня с горизонтальными бойницами. Все строение было окутано пеленой тумана – дышащим коконом вечной непогоды.

Я тяжело спешилась, чувствуя во рту привкус желчи.

– Я туда не пойду.

Пряха расхохоталась, и я шарахнулась от нее. Она снова изменилась. Теперь ее лицо округлилось, волосы стали даже короче моих. Одета она была в рыцарские доспехи.

– И все же, – сказала она, держа руку на рукояти короткого меча, – пути наружу нет, если прежде не войти вовнутрь. Войти в давным-давно, Трижды-Алиса.

Ее последние слова породили эхо, долгий отзвук. Будто призванный скрыть их настоящее назначение.

Не доверяй ей. Но сердце мое замедляло ход, и разум не находил спасительной лазейки.

Туман клубился и вращался сам в себе, двигаясь, как пар над горячим чаем. Вокруг меня собиралась черная тень, аура головой боли, сужающаяся конусом в направлении шипастого силуэта замка. Мы катили велосипеды рядом с собой, приближаясь к нему, и в какой-то момент я перестала умолять, сама того не заметив. Мой разум был на удивление пуст.

Заднее колесо велосипеда Пряхи тихо стрекотало на ходу, будто ему что-то мешало. Я нагнулась и увидела игральную карту на его спицах.

С карты на меня глянуло лицо Дважды-Убитой Катерины – два ее лица, зеркально повернутых друг к другу, образ карточной дамы. На верхней половине она выглядела только что наевшейся и яркой, на нижней – иссохшей, со скунсовой седой полоской в волосах.

Пряха сорвала карту и разорвала ее надвое.