Орел и полумесяц (СИ)

Внезапно она увидела вспышку света, и тут глазам Наджары открылось то самое кошмарное видение, некогда посетившее ее, но на сей раз оно было немного иным. Теперь внутреннему взору Наджары открылась не только смерть Зены и Габриэль на кресте, но и смерть этого красивого мужчины. Она увидела его внутри какого-то здания в окружении множества людей, одетых в длинные белые одежды, как и он сам. Гордый и величественный он произносил перед ними какую-то речь, когда один из них вытащил кинжал, чье лезвие зловеще сверкнуло перед глазами Наджары, и ранил Цезаря в шею. Цезарь быстро к нему повернулся и воскликнул: «Негодяй Каска! Что ты делаешь?» и схватил его за руку. Тут Наджара снова увидела Зену и Габриэль. В тот самый момент, когда Цезарь получил удар кинжалом, в руку Зены вбили гвоздь. Два человека одновременно почувствовали боль. Воин Света вновь увидела сенаторов, превратившихся в сборище убийц. Они принялись наносить Цезарю, который был безоружен, удары в грудь, в лицо и в глаза, даже переранив при этом друг друга. Похожий на загнанного зверя, Цезарь яростно сражался за свою жизнь, но потом увидел, что на него устремляется и тот, кого он считал своим другом. «И ты, Брут?», — воскликнул он, и в этих словах ясно прозвучали удивление и горечь. Брут подошел к нему и будто сжал в дружеских объятиях, после чего в свою очередь вонзил в грудь бывшего друга и покровителя роковое орудие. Лицо Юлия исказила страдальческая гримаса, и пораженный двадцатью тремя ударами он упал к подножию какой-то статуи, которая стояла недалеко от его кресла. Убийцы стояли над бездыханным телом. Наджара снова увидела кресты. Одновременно с Цезарем испустила дух Зена, после чего умерла и Габриэль. Наджара страшно, пронзительно закричала.

Когда Наджара очнулась от этого кошмара, она увидела перед собой лицо человека, чью смерть так отчетливо увидела в нем. На лице этом сейчас была видна искренняя тревога за нее, с примесью удивления и испуга.

— Что случилось?! Что с тобой?! — вопрошал он ее. — Почему ты кричала?

— Я просто очень испугалась… — пролепетала она.

— Испугалась? Чего? Тебе здесь нечего бояться, ты под защитой этих стен… и моей.

Обычно ироничный Юлий старался говорить с ней ласково и доброжелательно. Ему нужно было завоевать доверие этой женщины-воина, а еще… ее сердце. Это было нужно ему и Риму, и Рим был он сам.

— А кто защитит тебя самого? — произнесла Наджара, заглянув в его черные как ночь глаза своими небесно-голубыми. — И не от врагов, а от друзей?

Молния вспыхнула во взгляде римлянина, но тут же погасла. Он понял, что первый шаг уже сделан, коль противница Зены боится за него. Однако, что именно хотела она сказать?

— О чем ты говоришь? — спросил Юлий.

Наджара протянула ему свою хрупкую, дрожащую ручку, глядя на которую сложно было поверить в то, что когда-то она держала меч, и римлянин взял ее в свою.

— Остерегайся мартовских ид, — тихо, почти шепотом сказала воин Света. — И не верь тому, кто рядом с тобой.

— Кто же рядом со мной? — голос Гая Юлия чуть дрогнул.

— Смерть, — одними губами ответила она.

Какое-то время оба молчали, каждый находясь под властью своих мыслей и чувств.

Затем Наджара снова подняла на него глаза и проговорила:

— Мне было знамение в видении.

— Значит, ты можешь предвидеть будущее? — оживился Юлий, сразу же подумавший о том, какую выгоду можно было бы из этого извлечь. — Это настоящий дар богов.

— Скорее, это мое проклятье, — покачала головой Наджара. — Знать, что будет с другим человеком, в особенности с тем, кто тебе дорог, и не иметь возможности предотвратить это… Что может быть страшнее?

— Может, ты и права, — согласился римлянин. — А у меня свое проклятье — падучая, и проклят я ею с детства. А люди точно также говорят, что это «божий дар».

— Когда у тебя это началось? — не смотря на собственное положение, Наджара не могла не пожалеть другого страдающего человека.

— Давно, — со вздохом промолвил он. — Когда мне было шесть лет, варвары жестоко убили моего отца прямо у меня на глазах. Тогда-то со мной и приключился первый припадок. Это и остановило их, уже собиравшихся убить и меня, ибо тупые варвары решили, что я либо одержим злым духом, либо сам являюсь богом. И надо сказать, не зря. Когда они уже собирались бежать, мой припадок начал заканчиваться, но вместо этого, я почувствовал, будто в меня что-то вселилось. Мало того! Я стал сильнее и ловчее взрослого воина. Я накинулся на них, и они даже не смогли дать мне отпор, должно быть, из-за растерянности или страха перед потусторонними силами. По сей день не знаю, что это было…

Наджара содрогнулась, но не от пугающих подробностей, а от щемящей жалости к ребенку, чья душа была изранена.

— Тебя спасли джинны, — проговорила воин Света. — Это они наделили тебя силой, чтобы ты смог защититься и покарать убийц отца. Я думаю, что они избрали тебя также, как избрали меня.