Орел и полумесяц (СИ)

Грозные и величественные римские легионы железной поступью вступали в Египет — древнюю страну фараонов. Лицо их непобедимого полководца было почти прекрасно и выражало поистине олимпийское спокойствие. Рядом с ним находилась красавица, которую можно было бы сравнить с гурией из мусульманского рая, если бы на ней не было римских доспехов. Простой народ встречал их настороженно, но в то же время не без восхищения, ведь такого парада он еще не видел. Что же до знати, то она по своему обыкновению плела интриги и думала о противостоянии детей покойного царя Птолемея Авлета, похожем на грызню молодых змеек, а также о том, как можно было бы угодить этому победителю.

Встретил императора жирный евнух с накрашенным лицом по имени Потин, являвшийся советником юного Птолемея, по сути правившим от его имени.

— Добро пожаловать в Александрию, Цезарь! — угодливо проговорил он. — Царь Птолемей приветствует тебя.

Цезарь посмотрел на сидевшего на троне мальчишку с подведенными глазами на глуповатом лице. Наряд фараона делал его просто смешным.

— Сколько тебе лет, малыш? — с трудом удержавшись от смеха, спросил Цезарь.

Птолемей растерялся и словно язык проглотил. Потин надулся как индюк, а на губах Наджары появилась улыбка — ее начинала забавлять эта сцена, хотя человеком она была по природе своей серьезным.

— Сколько тебе лет? — снова повторил свой вопрос Цезарь, наклонившись к мальчику.

— Достаточно, чтобы править, Цезарь, — встрял евнух, стараясь сгладить этот невообразимый конфуз.

Но тут юный царь совсем не вовремя решил подать голос и дрожащим голоском пролепетал:

— Двенадцать.

— Двенадцать, — повторил Гай Юлий многозначительно.

Тут в разговор вмешалась некая стройная темноволосая красавица с надменным лицом.

— Мне достаточно лет, чтобы править, — сказала она, гордо вскинув головку.

Цезарь окинул взглядом ее фигурку, вряд ли способную оставить равнодушным какого-угодно мужчину, если только он не каменный. Девушка в свою очередь призывно посмотрела на него. Заметившая эту дуэль взглядов Наджара ощутила легкий укол ревности. Однако, она верила Цезарю и знала, что чар какой-то легкомысленной девицы, пусть и царских кровей, недостаточно, чтобы украсть у нее его любовь.

— А ты кто? — пренебрежительно спросил Цезарь, и тон его голоса несказанно обрадовал Наджару, чье выражение лица, однако, оставалось спокойным, даже невозмутимым.

— Арсиноя, царица Египта, — напыщенно ответила девица.

— Не такова воля твоего отца, — строго произнес император.

— Мой отец мертв, — процедила сквозь зубы Арсиноя, сразу же обнаружив этим то, какой была ее любовь к своему родителю.

— Но его воля жива, — урезонил ее Цезарь. — И его долг Риму тоже никуда не делся! Собственно, о нем я и хотел переговорить с его величеством, а еще о поддержке, которую Египет оказал моему врагу Помпею.

К его удивлению Потин расплылся в улыбке, став еще безобразнее.

— Великий Цезарь, — начал он, — мы сможем договориться насчет первого и изволь не беспокоиться насчет второго. У нас есть дар для тебя.

— Какой же? Троянский конь? — с иронией спросил Гай Юлий.

— Кольцо Помпея, — отвечал сделавший вид, что не уловил в словах римлянина насмешки Потин, протянув полководцу до боли знакомое кольцо с печатью.

Слегка побледнев, Юлий взял в руки кольцо. Он все понял и сейчас был охвачен противоречивыми чувствами. С одной стороны, Помпей Магнус в прошлом был товарищем Цезаря и женился на его прекрасной и благородной дочери Юлии, которой, увы, больше не было в живых. С другой стороны… Цезарь не мог быть не доволен таким исходом, поскольку не мог ни чувствовать себя в безопасности, ни считать себя первым на римском политическом Олимпе, пока был жив Помпей. Последнее обстоятельство перевешивало первое. Прежде чем он успел что-либо ответить, к нему подошел римлянин с суровым лицом.

— Цезарь… — начал этот человек, показывая ему корзину с жутким содержимым.

Юлий невольно отшатнулся.

— Великий Помпей… — произнес он.

— Мертвые не кусаются, — многозначительно произнес вручивший ему этот дар смерти.

Гай Юлий не мог видеть лица Наджары, а оно сейчас было искажено ужасом — не от увиденной ею головы Помпея, а от того, что она узнала того, кто принес ее Цезарю.

— Ты — верный друг, Брут, — говорил, тем временем, ему Юлий, — и…

«И ты, Брут!» — снова слышала горестный возглас Наджара.

Она быстро подошла к своему спасителю, шепнув ему:

— Цезарь, мне нужно кое-что сказать тебе.

— Прямо сейчас? — удивленно приподнял бровь он. — Это не может подождать?

— Нет, речь идет о твоей жизни или смерти!

По ее виду Гай Юлий понял, что это не преувеличение. Должно быть, Наджаре что-то открыли те таинственные существа, с которыми она иногда говорит.

— Ну и? Что ты хотела сказать? — нетерпеливо спросил он, отведя ее в сторону.

Находившиеся во дворце египтяне и римляне удивленно и озабоченно косились на них.

— Брут… — начала Наджара. — Не доверяй ему.

— Но почему? — изумленно и в то же время расстроенно спросил Цезарь. — Он мой друг. Я любил его и верил ему всегда.

— И однажды, воспользовавшись твоей верой, он предал тебя, перейдя на сторону Помпея!