Орел, Кецаль и крест

Нельзя не обратить внимание на широкое употребление в тексте прямой речи, иногда в форме диалога, что несомненно является своеобразным зачатком драмы. С другой стороны, развернутые сравнения, столь характерные для древнегреческого эпоса, в «Пополь-Вух» отсутствуют. У Гомера они разрастаются в целые отступления, в эпосе киче их совершенно нет. Причины этого, очевидно, следует искать в разнице исторических реалий, в которых создавался тот или другой эпос. Очень скромную роль играют в «Пополь-Вух» и эпитеты; зачины сводятся к немногочисленным выражениям типа «здесь мы откроем», «здесь мы расскажем», «вот рассказ о.», «теперь мы сообщим о.» и т. д.

В этой скупости художественных приемов, с одной стороны, сказывается определенная стадия развития эпоса, к которой принадлежит «Пополь-Вух», с другой — таится и своеобразный замысел автора, связанный опять-таки с исторически сложившимися общественными условиями. Так, например, его почти не интересует ни причинная связь следующих друг за другом эпизодов, ни душевная жизнь описываемых ими героев. Чаще всего их внутреннее состояние выражается обычным для всех древних эпосов способом — через действие. Лишь в редких случаях составитель находит нужным кратко рассказать о переживаниях девушки Шкик, несправедливо осужденной своим отцом на мучительную смерть, или о тревоге бабушки за судьбу ее внучат.

Любовные мотивы в «Пополь-Вух» полностью игнорируются. И это объясняется, конечно, не отсутствием' подобного рода переживаний у окружавших автора современников, как полагают некоторые западноевропейские литературоведы (например, О. Хаксли). Можно совершенно уверенно утверждать, что он имел достаточно материала для развертывания подобных тем. Вспомним хотя бы яркую любовную лирику народов Центрального мексиканского плоскогорья или «Песни из Цитбальче», о которых речь пойдет ниже. Но он сознательно их удаляет. Это соответствует его основному художественному замыслу: не затемнять основной идеи произведения отвлекающими деталями, побочными сюжетными линиями и чисто внешним блеском. Ярким примером может служить роман между Кока-вибом и его невесткой, а также последующая история с ребенком Кокавиба, о которых говорилось в третьей главе «Родословной владык Тотоникапана». Автор последней версии «Пополь-Вух» несомненно знал об этих событиях. Но он, рассказывая о путешествии предводителей киче на восток, не нашел нужным даже упомянуть об этом эпизоде. Такое умолчание, однако, становится понятным, если разобраться, что же являлось основной идеей при создании дошедшей до нас версии.

Эта главная идейная установка выражена как в первых словах, открывающих «Пополь-Вух» («Мы расскажем о начале и главных корнях всего, что было сделано в каждом поселении киче, каждым племенем народа киче».), так и в заключительной фразе произведения («Больше о существовании народа киче. сказать нечего.»). Автор желал создать повествование о славном прошлом своего народа. Конечно, эту славу он понимал своеобразно, как представитель раннеклассового общества: успешные войны, захват пленных и поселений враждебных племен, закономерность и необходимость человеческих жертвоприношений, существовавших у киче. В этом случае его взгляды разительно отличаются от мировоззрения Ф. Иштлилшочитля, который стремился, сознательно или бессознательно, показать, что тескоканцы были равны и по общественному (отсюда феодальные термины) и по культурному уровню испанцам.

Автор последней версии всячески подчеркивает положительные стороны киче: непоколебимость в тяжелых испытаниях, храбрость, энергию и смелость в битвах, трудолюбие, душевную стойкость, привязанность и послушание по отношению к родителям, верность интересам своего народа. Основываясь на этих установках, он сознательно устраняет из своего рассказа все то, что, по его мнению, может каким-либо образом опорочить его родной народ в глазах слушателя (или читателя). Не случайно поэтому он обрывает свой рассказ, не доведя его до двух наиболее трагических событий в истории киче: внутренних раздоров, которыми воспользовались какчикели, чтобы ослабить своих старинных соперников, и испанского завоевания.

Прямых антииспанских высказываний в тексте «Пополь-Вух» не имеется, но общая его направленность, постоянное умалчивание тем о завоевателях, о христианстве уже достаточно характерны. Автор не желает признавать ничего нового, появившегося с испанцами, они для него просто не существуют.

Единственное упоминание о христианстве во введении: «Это мы пишем уже при слове Бога (характерно, что для последнего понятия употреблено испанское слово «диос»), уже в христианстве», вероятнее всего, является просто способом обмана духовной цензуры. Ацтекские писцы, переписывая древние гимны богам, также ставили в начале текста слова: «Посвящается епископу.». Прямую аналогию этому мы видим в заключительной части «Пополь-Вух» — «Это благословил господин епископ» (Ш-уцирисашик р-умаль сеньор обиспо).